— Зря все это, — Борин махнул рукою.
Председатель повернулся в сторону Иванова.
— Свидетель, господин Иванов. Что вы скажете по делу Борина? Не стесняйтесь, говорите все.
Иванов быстро на несколько шагов приблизился к столу. Секретарь суда снял с него тот же допрос, что и с Борина.
— Прикажете начать сначала, ваше высокопревосходительство?
Говорите короче.
— Иванов еще более сморщил свое лицо. Собрал в бантик тонкие губы. Два раза слабо кашлянул и начал.
— Я, видите ли, ваше высокопревосходительство и господа высокие судьи, сам происхожу из дворян. Как вы уже изволили слышать, коренной житель здешних мест. Лет двадцать тому назад, т. е. в 1897 году, я из этих мест уехал в столицу моей родины России, дабы там сыскать себе службу, так как время для меня было тогда тяжелое. В престольном граде, Москве, мне посчастливилось видеть его светлость, градоначальника города, который не только изволил меня обласкать, но даже дал мне аттестацию в департамент полиции. Его высокопревосходительство, начальник департамента полиции, сразу же определил меня в третье отделение по политическому сыску.
— Короче, господин Иванов, — нетерпеливо прервал его председатель. — Мы все это уже слышали.
— Слушаюсь, — смиренно сказал Иванов и даже руки сложил на груди. — Так я служил там верой и правдой до самой этой проклятой большевистской революции. Я убежал из Москвы на родину. Но так как жить было нечем и в такое время сидеть в бездействии, когда можно сказать, Русь–матушка гибла, я не могу, поэтому я устроился на службу в эту самую проклятую Чека, сначала переписчиком. Ну, конечно, меня как беспартийного не допускали к ихним делам. Тогда я решил войти в ихнюю партию, чтобы побольше вредить им, ваше высокопревосходительство.
— Короче! Иванов, короче!
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство. Назначили меня в информационный отдел, где всякие сводки и отчеты писались. Вошел я в доверие к этому самому разбойнику. — Иванов указал на Борина. Стал им устраивать сюрпризы. Десять раз на него заговоры устраивал. Доносил, где он будет, нашим людям. Какой дорогой будет ехать, но все было неудачно. Только, вот, наконец, попался, голубчик, не уйдешь теперь.
— Иванов! С подсудимым не переговаривайтесь.
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство. Вот я все дела этих душителей и грабителей брал на заметочку, знал, что им не сдобровать. Разрешите, зачту. Они у меня здесь все занумерованы в порядочке и даже число, месяц и год проставлены.
Иванов достал из бокового кармана большой, в четверо сложенный и весь исписанный лист бумаги. — Разрешите зачитать, ваше высокопревосходительство.
— Читайте.
«Как я мог не разобраться в этом человеке? — думал Борин. — Ведь какой был артист, подлец». Борин помнил, как Иванов не раз на партийных собраниях выступал с божбой и клятвами, что он предан революции.
Иванов начал читать.
— Номер первый. Дал ордер на реквизицию имущества у вдовы полковника Блохина, достопочтенной женщины. Реквизировали на 30.501 рубль золотом. Номер второй. — Расстрелял сына поручика Вихреева, приехавшего из Сибири с манифестом от Е. В. П. главнокомандующего Колчака. Номер третий — арестовал и расстрелял священника села Бровки, господина Полищука, подымавшего свою христолюбивую паству на крамольников, насильников — большевиков. Номер четвертый — расстрелял три уважаемых лица города. Бывшего первого купца Горборина — за сбережение оружия. Никанора Никаноровича Петрова — за торговлю своим добром и Лукина Савелия Герасимовича за то же. Номер пятый — расстрелял учителя гимназии Друхина, Никиту Герасимовича за преподавание ученикам христолюбивой ненависти к большевикам и за распространение воззваний о свержении их. Теперь номера шестой, седьмой, восьмой, девятый, десятый, одиннадцатый, двенадцатый, тринадцатый — расстрелы за покушения на этих насильников. И все расстреленные праведники и все заслуженные лица города и губернии. Потом номера четырнадцатый, пятнадцатый, шестнадцатый, семнадцатый, восемнадцатый и до двадцать третьяго — расстрелы за укрывание своего добра и за потайную торговлю вином. От двадцать четвертого и до сотого — карательные расстрелы на местах священников, офицеров, крестьян за восстание против ига насильников, за укрывательство своего добра и за варку вина. Вот, ваше высокопревосходительство, этот полный список православных христиан, казненных этими каторжниками и злодеями. А вот другой список. — 557 человек, безвинно арестованных, добродетельных людей.