— Все? — спросил председатель, постучав пальцами по столу.
— Все, ваше превосходительство.
— Давайте сюда ваши бумаги.
Иванов угодливо подал председателю два листа бумаги.
— Подсудимый Борин! Признаете ли вы себя виновным в возводимых на вас обвинениях?
— Признаю. Только это с вашей точки зрения преступления, а с нашей точки зрения моя заслуга. К тому же этот список неполный. Еще много можно было бы внести туда!
— Как неполный? — закричал Иванов, вскочив со стула. — Чего врешь?
— А ты, голубчик, забыл занести в него тех, кого Чека расстреляла из своей среды?
— А–а–а. Это, — усмехнулся Иванов, — это меня не касается. Милые дерутся, только тешатся.
Генерал чуть–чуть улыбнулся. Пошептался о чем–то с соседями. Потом сказал:
— Можете итти, господин Иванов. Завтра утром зайдите ко мне в это время.
Иванов низко раскланялся и вышел.
Члены суда опять зашептались.
— Вы нам должны будете еще ответить на несколько вопросов, подсудимый. Скажите, когда вы вступили в эту разбойничью партию и какую она вам дает выгоду?
— Вступил я в разбойничью партию большевиков в девятисотых годах. Больше 15 лет тому назад. Выгоды же она мне дала вот какие. Первое. Это право бороться за раскрепощение рабочего класса, бороться с вами. Второе — сидеть по тюрьмам и умереть за это дело от вашей руки.
— Много ли вы заработали за эти пятнадцать лет — спрашиваю я?
— Нет, немного. Шесть лет каторги при царе и вот теперь — смерть.
— Не говорите таких громких фраз, ведь мы все равно не поверим. Говорите правду, сколько было награблено вами.
— Много. Очень много. По крайней мере, на сотни миллионов рублей золотом, не считая лесов, лугов, земель, дворцов, фабрик, заводов и много другого.
— Где же вы храните награбленное?
— Я грабил вас не для себя, а для народа, у которого вы награбили все то, что я отнял у вас.
— Это возмутительно, — фыркнул председатель.
— Позвольте мне, ваше превосходительство, задать ему вопрос, — попросил член суда с моноклем.
— Правда ли, что вы пытали и издевались над арестованными в подвалах Чека?
— Низкая, подлая ложь!
— Еще вопрос. Каким образом вы попали к нам на бал?
— Случайно, проходил мимо и был приглашен вашим распорядителем.
— Изволите шутить.
— Нет, серьезно.
— Хорошо, есть ли в городе ваша подпольная организация?
— Не знаю.
— Не раскаиваетесь ли вы в тяжелых кровавых преступлениях?
— Нет, и даже напротив. Виню себя за то, что зачастую бывал слишком мягок к своим врагам.
— Список говорит за другое. Не можете ли вы нам раскрыть ваших соучастников?
— Извольте, если вы так недогадливы. Мои соучастники — это весь рабочий класс страны и всего мира.
Взбешенный председатель поднялся во весь рост.
— Ваша наглость граничит с безумием, — с пеной у рта закричал он. Мы вас прикажем пытать!
— Не страшно. Я от вас лучшего не ожидаю.
— Бандиты! Разбойники! Грабители! Разорили всех! — громко кричал председатель. — Что вы сделали с усадьбами, фермами, лесами? Вы разорили все! Вы толкаете страну в пропасть, вводите анархию. Вы разрушили хозяйство страны!
Наконец, поднялся до сих пор молчавший сосед председателя слева. Человек с лошадиным лицом. Он сказал:
— Вы разрушили семью, вы пачкаете все святое в человеке.
— Вы давно ее сами разрушили.
— Вы безнравственны, — поддержал его председатель.
— Ложь! У вас нет доказательств. За то вы нравственны. Это можно доказать. Это вашу голову, председатель, я видел в темной гостиной на балу. Она покоилась между двумя толстыми женскими ногами в пьяном сне.
Председатель закричал исступленным голосом, как мельница, махая руками.
— Нет, он невыносим! Выведите его, мы будем совещаться.
Борина вытолкали за дверь. И только тут он почувствовал слабость. Он покачнулся, чуть не упал. Долгое время стоял с закрытыми глазами, пошатываясь. Эх, скорей бы покой.
Хотелось лечь на кафельный пол и больше не вставать. Прошло несколько минут. Опять вошел хмурый секретарь и вызвал их в кабинет суда.
— Нечего тут церемониться, — сказал председатель, когда Борин вошел. — Читайте приговор.
Секретарь погладил свои волосы ежиком и прочитал:
«Приговор военно–полевого суда при Н‑ской дивизии имени его превосходительства, генерала Деникина. Номер. Число.
Заслушав дело по обвинению рабочего Петра Борина в насилиях, грабежах, убийствах, чинимых им, Петром Бориным, на протяжении последних лет, постановили: применить к Борину высшую меру наказания — смертная казнь через повешение, предварительно дав ему сто шомпольных ударов. По исполнении донести.»