— А до этого сведите его в контрразведку вот с этой запиской, — негромко сказал генерал начальнику конвоя.
Борин напряженным слухом уловил это и понял: «будут пытать»…
Борина вывели за дверь…
Когда он вышел на улицу, то у него закружилась голова и потемнело в глазах. Кто–то сильно толкнул его в плечо.
— Иди, иди, что ли! — крикнул грубый голос.
Борин оглянулся. За его спиной шел усатый конвоирный офицер. С револьвером в руке.
— Ну, нечего оглядываться, ничего не потерял, — грубо крикнул он.
Десять казаков шли вокруг Борина. В такт шагам качались обнаженные наголо сабли. Сверкала сталь. Уродливые длинные фиолетовые тени ползли по золотистой, песчаной дороге впереди казаков.
«Такой хороший солнечный день, — подумал Борин, — так хочется жить. Что–то теперь там, в Ивановской топи?». Щемило сердце.
«Потребуют сведений. Пожалуй, убьют, пытая. Непременно убьют. А труп повесят. Чтобы только приговор привести в исполнение?»
— Куда вы меня ведете? — спросил Борин, не оборачиваясь.
— Молчи, там увидишь.
Вдруг, что это… со всех сторон конвой окружили коляски, наполненные вооруженными людьми. Лица у этих людей до самых глаз были закутаны белыми платками. У каждого в высоко поднятой руке сверкали большие бомбы.
— Ни с места! — закричал грубый голос с пролетки, — иначе вы вместе с нами взлетите на воздух.
— Мы требуем! — прокричал знакомый Борину голос, — чтобы вы выдали нам этого проклятого большевика.
— Смерть большевикам, — заревело сразу несколько голосов. — Смерть!
Неизвестные люди в масках прыгают с извозчиков с поднятыми бомбами в руках.
— Храбрые казаки, ни с места! — кричат они.
Двое из них подходят к Борину, берут его под руку и ведут сквозь строй казаков. Один из них идет позади его.
— Стойте! — закричал и рванулся вслед за ними офицер. — Дайте, я его пристрелю здесь! Дайте! Я не могу допустить.
Но кто–то в повязке сбил его с ног, вырвал из рук револьвер.
— Держите их! — закричал офицер с пеной у рта. — Это большевики!
Но казаки стояли неподвижно, замерев от испуга.
Борина посадили в пролетку. Всунули ему в руку два свертка и револьвер с патронами. Кто–то пожал ему руку, кто–то сел рядом с ним. Вот в воздухе взвился кнут. С силою рванулись кони и пролетка понеслась во весь дух.
На пути сосед сбросил повязку. Перед Бориным сидел Амо. Борин засмеялся: — Молодец, Амо. Я так и чувствовал, что без тебя в городе не обойтись.
— Будет погоня, — кричит Амо сквозь стук лошадиных копыт. — Вот здесь, в узле наша старая одежда. Давайте переодеваться.
К ужасу проходящих обывателей, двое пассажиров в пролетке стали раздеваться вплоть до кальсон, попутно одевая заплатанную, оборванную, крестьянскую одежду.
— Погоняй, погоняй, — торопил извозчика Амо.
Извозчик оборачивается к Борину.
— Железкин, — радостно кричит Борин, — и ты тут!
Железкин утвердительно кивает головой. Он хлещет лошадей, не жалея сил. Лошади несутся. Вот уже окраина города. Кирпичный завод, бойня. Последний домик, утопающий в зелени. У дороги стоят две оседланных лошади. Возле них суетятся три человека. Они передают лошадей Борину и Амо. Сами садятся на извозчика, открывают закрытый белой повязкой номер и галопом едут я город. Борин и Амо садятся на лошадей и скачут по пыльному тракту.
Проехали вскачь около десяти верст. У лошадей взмылились спины. Вздымались бока. Поехали шагом.
— А все–таки нам лучше будет свернуть с тракта, поехать верстах в пяти в стороне. Может случиться, что они узнают, по какой дороге мы удираем. Пошлют в погоню бронеавтомобиль, а от него нам будет трудно убежать.
— Согласен, — подтвердил Борин.
Они свернули с тракта и поехали наискось коричневыми ржаными полями. Где–то в отдалении стали слышаться глухие раскаты грома; иногда казалось, что где–то далеко сверху падала по частям огромная масса земли.
На небе ни облачка… Как жарит солнце. А тут раскаты грома, — недоумевал Амо.
— Да, странно.
Колосистая рожь шумит под ногами лошадей. В желто–коричневой волнующейся массе колосьев, пестреют розовые и белые васильки. Душисто пахнет чобор. Пропитан воздух ароматом полевых трав.