— Когда отправляетесь? — спросил он.
— Я думаю, часа через два. Могут быть в пути задержки.
— Отлично, тогда я прикажу, чтобы вам через час подали автомобиль. Вот вам немного на дорогу.
Когда я прощался с этим симпатичнейшим человеком, то он, удержав мою руку в своей, все–таки задал вопрос.
— Ну, как ваше чувство? — На его лице сияла веселая улыбка. Я откровенно сказал ему, что чувства не было.
— Я так и думал, — качнул головою начальник и дружески, помню, распрощался.
Через час мы были в пути. Полдороги мы сделали на автомобиле и на лошадях и вечером подъехали к реке, к последнему красноармейскому посту. Но ночь была лунная, и нам пришлось дожидаться утра. Под утро луна скрылась. Небо слегка заволокло тучами, и от реки поднялся густой туман. Нам дали хорошую лодку и весла. Мы, распрощавшись с постовыми, стали спускаться вниз по реке. Верстах в десяти ниже того места, где мы прошлый раз раздобыли лодку, мы остановились и причалили к берегу. Фронт уже был пройден.
Агент завозился с лодкой, а мы отошли в рощицу прощаться. Она, как старая любовница, обняла меня, я не сопротивлялся, и стала говорить.
— Когда мы увидимся? Ты далеко, мой милый?
— Да, далеко.
— Мне не хотелось бы с тобою расставаться… Нельзя ли сделать так, чтобы вы с этим жучком поменялись ролями. Я очень хочу, чтобы ты поехал со мною.
— Никак нельзя, — отвечал я.
— Ну, почему?.. ты, если бы хотел, это мог бы сделать.
— Не могу.
— Никак?
— Никак.
Мы помолчали. Она все еще обнимала меня и прижималась ко мне. Между тем, небо уже залилось багрянцем. Еще одинокая звезда на востоке купалась в сине–сиреневых сумерках. Но уже на багрянце востока засияли яркие отблески солнца. Уже близился восход. Где–то вблизи прокричал человеческий голос. Нам нужно было спешить. Я сказал ей об этом. Тогда она спросила:
— Где я тебя смогу найти?
— Это трудно сказать.
— Я напишу тебе на штаб армии, может быть передадут.
Я сделал неопределенный жест.
— Ну, прощай, милый. — Она хотела поцеловать меня, но я невольно отвернулся. Тогда она, не глядя на меня, пошла к реке, я же направился на юг. Вот, товарищи, какое приключение было у меня за время путешествия в армию. Как оно вам нравится?
Арон сидел сгорбившись и, казалось, не слышал последних слов Федора. Его лицо потемнело и нахмурилось.
— Что с тобою, Арон? Ты, право, серьезно нездоров, — сказал Федор.
— Я — ничего, — как–то беспомощно улыбнулся Арон: — мне тяжело.
— Да что с тобою? Ну, говори, дубина. — Оба друга смотрели на Арона с тревогой. Глаза Арона заволоклись слезами.
— Я теперь слаб, как ребенок, — сказал он все с той же беспомощной улыбкой. — Я не сплю уже пятую ночь.
— У фельдшера был?
— Дело не в фельдшере… — Черты лица Арона вдруг исказились. На шее и на лбу вздулись жилы. Он стал говорить отрывисто и громко.
— Ты спрашиваешь, что со мною?.. Она меня не любит. А я не могу быть без нее… Не мог–гу…
— Кто она? — спросил Федор.
— Не спрашивай, — оборвал его Михеев.
Арон, точно не слушая их, продолжал:
— Она меня не любит… Она любит другого… О–о–о! Ну, что мне делать? Скажи мне, Миша, ну, что мне делать? Ну, что?
— Успокойся, успокойся.
— Нет… Я должен умереть… или — нет… или убить его. Я не могу…
— Успокойся, Арон. Ну, успокойся.
— Он просто переутомился, — сказал Федор. — И дернул же меня чорт рассказать об этом приключении. Я думаю, Арон, что ты завтра в бой не пойдешь.
— Нет, — резко оборвал его Арон. — Я в бой пойду. — Арон уже владел собою. А вы, товарищи, забудьте об этой слабости… В бой же я должен пойти, так как кроме всего остального я военком участка… Ну, полно, полно хмуриться, Михей, ты видишь, я уже улыбаюсь. Не бойся, глупости не сделаю.
Глава пятая
Еще небо не рассвело как следует румянцем, а отряд уже тронулся в военный поход. Все, что было лишнего в отряде: дети, жены партизанов, больные, раненые, телеги, ящики, палатки, отбитое у врага продовольствие — все это было оставлено на поляне в Ивановской топи. Охранять стоянку оставили 40 человек партизанов, наиболее дряхлых и неумелых бойцов.
В мерцающих пустых сине–свинцовых предрассветных сумерках, среди призрачных елей, сосен и берез, продвигался отряд. Он растянулся на несколько верст узкой лентой. И впереди и с боков отряда ехали разведчики–кавалеристы.
За тремя батальонами партизанов шла пулеметная команда, тащившая на плечах поочередно разобранные пулеметы. В хвосте отряда двигалась отборная рота красноармейцев батальона — гордость командира. Командовал ею Большов.