На следующий день, 28 апреля, в Хачмаз прибыл поезд командующего XI армией Левандовского, на котором Казыхан и Прозоров поехали теперь уже в столицу советского Азербайджана[95].
Оружие поручику Казыхану, по всей видимости, вернули. Судя по переписке, хранящейся в РГВА, за него вступились и его непосредственный начальник, и сам военмор Ильдрым. Дело дошло до командарма Левандовского и Реввоенсовета XI армии, которые потребовали от начальника отряда бронепоездов Ефремова все вернуть[96].
Начальник боевого участка железных дорог XI армии тов. Ефремов М.Г. за «блестящее выполнение боевого приказа о взятии гор. Баку» был награжден приказом № 212 от 24 мая Реввоенсовета Армии именной саблей[97], а также орденом Красного знамени[98].
Халил-паша сопровождал советские части и агитировал азербайджанских аскеров против борьбы с большевиками: «Красная армия, не встречая сопротивления, прошла станции Самур, Хачмаз, Чархи и продолжает движение. Обошлось без кровопролития. Но в других местах оказание сопротивления может стать причиной кровопролития. В Азербайджане в основном сохранится власть независимой народной республики. Нет причин для беспокойства и паники, всем следует сохранять спокойствие и сидеть тихо. Антанта – враг мусульманства – хочет, чтобы между нами и советской Красной армией пролилась кровь. Кровавые события в Стамбуле и Измире показали, в какой степени англичане являются врагами мусульман»[99]. Пробыв некоторое время после переворота в Баку и осознав, что делать ему теперь там нечего, он поехал в Москву[100].
Троих красноармейцев, погибших во время обстрела пограничной станции Ялама от преждевременного подрыва снаряда, похоронили с почестями 30 апреля в Баку как «жертв пролетарской революции»[101]. Командира десантных рот, приданных отряду бронепоездов, наградили посмертно орденом Красного знамени[102].
Что стало с командиром азербайджанского бронепоезда Лордкипанидзе, выяснить не удалось.
Глава 2
Большевистский переворот
В то время, когда первый большевистский бронепоезд с говорящим названием «III Интернационал» пересек в ночь с 26 на 27 апреля 1920 года мост через реку Самур, Баку мирно спал. В гостинице «Метрополь» шел банкет, устроенный грузинской миссией для представителей азербайджанского правительства. После 12 часов ночи информация о переходе Красной армии в наступление привела всех присутствовавших в замешательство. Представители грузинской миссии покинули своих гостей и засобирались на вокзал[103]. Однако события развивались столь стремительно, что бежать из Баку не успел никто. Грузинская миссия, так же как и миссии прочих зарубежных стран и даже английские военные чиновники, ехавшие через Баку транзитом в Персию, была арестована большевиками[104].
Вместо пролога
После получения сообщения о взятии Красной армией ст. Худат военный министр Самедбек Мехмандаров направил начальнику Гянджинского укрепрайона Джавад-беку Шихлинскому телеграмму следующего содержания: «Большевики напали на ст. Ялама, продвигаются дальше, заняли Худат, положение критическое. Приказываю сегодня же выслать в Кызыл-Бурун из Казаха один батальон, из Гянджи один батальон, по возможности каждый силою не менее 500 штыков с пулеметами; подвижной состав уже подан. О времени выступления телеграфируйте, ожидаю прибытие этих батальонов завтра»[105]. В тот же день в направлении Баку вышли два азербайджанских бронепоезда, курсировавших на линии Баку – Акстафа[106]. Добраться в Баку они не успели. Авиаразведка XI армии 30 мая обнаружит один азербайджанский бронепоезд сошедшим с рельсов в Сангячалах, а другой на ст. Аджикабул[107].
Несмотря на занятие большевиками приграничных станций, с военной точки зрения положение Баку не выглядело критичным. В Бакинской бухте стояли два современных военных корабля «Карс» и «Ардаган», акватория бухты простреливалась мощной береговой артиллерией. В районе пригородной узловой станции Беладжары (Биладжари) были подготовлены позиции с проволочными заграждениями и окопами. В самом городе стояли части 7-го Ширванского полка. Кроме того, руководство АДР могло рассчитывать на добровольческий полицейский вспомогательный полк «Ярдым Алай», офицеры в котором были турки, на добровольческие турецкие формирования, на курсантов военных учебных заведений, охрану парламента. Общая численность войск АДР в районе Баку 27 апреля составляла более 3 тысяч бойцов[108], не считая полицейские части, которые также могли бы быть использованы. Советские бронепоезда отряда Ефремова сопровождали только две роты пехоты: гарнизон Баку имел возможность без труда их задержать на укрепленных позициях в районе узловой станции Беладжары (Биладжари). Азербайджанский флот, выйдя из Бакинской бухты, мог практически безнаказанно обстреливать железнодорожную линию Баку – Петровск, которая идет вдоль берега моря, и если не уничтожить советские бронепоезда, то как минимум сделать невозможным их продвижение вперед. Баку имел ресурсы, чтобы обороняться от внешних врагов несколько дней: основным силам XI армии, двигавшейся от реки Самур к Баку, требовалось преодолеть 200 километров. Этого времени хватило бы для эвакуации правительства в Гянджу, подхода подкреплений из Карабаха.
99
Гафаров В. Русско-турецкое сближение и независимость Азербайджана (1919–1920 гг.) // Кавказ&Глобализация. Т. 4. Вып. 1–2. С. 245–246.
103
Последний банкет // Известия Временного Революционного Комитета Азербайджана. 1920. 29 апр. № 1. С. 2.
104
Гасанлы Дж. П. История дипломатии азербайджанской Республики: в 3 т. Т. II: Внешняя политика Азербайджана в годы советской власти (1920–1939). М., 2013. С. 76.
105
Азербайджанская демократическая республика (1918–1920). Армия: документы и материалы. Баку, 1998. С. 375.