Руководство нелегальной работой, по всей вероятности, было целиком возложено на И. А. Кукаева и П. Ф. Панькина. Руководители ашхабадского подполья строго придерживались правил конспирации — в отличие от своих товарищей, которым была разрешена активность в легальной работе, никогда не выступали на митингах, рабочих собраниях. Так, И. А. Кукаев помимо общего руководства подпольной организацией выполнял самую «черновую» работу — писал прокламации, организовывал законспирированные связи, готовил собрания и т. д.
Листовки, прокламации, а вскоре и бакинская газета «Набат» стали распространяться не только в Ашхабаде, но и на многих станциях Закаспийской железной дороги, среди рабочих, а также среди белогвардейских солдат. На заборах, па стенах домов все чаще появлялись рукописные и типографские листовки. Подпольщики Г. А. Степкин, Царегородцев, Я. Базаров, многие паровозные машинисты бесстрашно развозили их в поездах47, доносили слова большевистской правды до широких масс рабочих и солдат.
Прокламации, вначале написанные от руки, затем отпечатанные в типографии, стали появляться п в Мерве. Писал их Сазонов, через связных передавал большевику Печатникову, который набирал их и печатал, а паровозные машинисты развозили.
О чем говорили большевистские листовки? Многие из них изобличали лицемерие англичан — хозяев продажного буржуазного правительства: дескать, обещают они светлое будущее народу, а сами безжалостно эксплуатируют английских рабочих; твердят о бескорыстии, а свою колонию Индию грабят, индусов-сипаев гонят на фронт, используют как пушечное мясо; закаспийцам сулят златые горы, хлеб, мануфактуру, а выдают денежные знаки «тратты» — пустые бумажки, вывозя взамен хлопок, каракуль и другие ценности. В прокламациях приводились примеры из истории английского рабочего движения, которое подавлялось с жестокостью, схожей с действиями царских карателей48.
Распространение большевистской литературы было организовано довольно широко. Это подтверждает в своих воспоминаниях участник революционных событий в Закаспии М. Ф. Куплевахский49:
Однажды я подал рапорт начальнику депо с просьбой отпустить меня на два дня в Ашхабад по личным делам, — пишет Куплевахский. — В тот же день меня подзывает к себе Рыбальченко, заместитель начальника депо, и говорит:
— Отпуск тебе разрешен. Завтра утром поезжай в Ашхабад, но с условием: туда и обратно поедешь на паровозе. В вагон садиться не смей! Обратно возвращайся этим же паровозом.
Я так и поступил. Машинистом ехал Зубарев, помощником Чертенков Федор. Они вели пассажирский поезд.
Выехали мы из Казанджика на рассвете, в Ашхабад прибыли днем. Паровоз отцепился и поехал в депо, бригада — на отдых, а я пошел в город.
К вечеру, закончив свои дела, я вернулся на станцию. Паровоз уже стоял в голове пассажирского поезда, следующего до Красноводска. Смотрю, в паровозе только машинист, а помощника пет. Зубарев предложил мне переодеться в промасленную тужурку Чертенкова.
Т. Ф. Ивлиев
— Если тебя спросят, как фамилия, отвечай, что Чертенков. Принесут путевую депешу на отправление, давай свисток отправления, — продолжал инструктировать меня Зубарев и сам тут же ушел куда-то.
Паровоз стоял под парами. Принесли депешу. Я дал протяжный гудок. И тут словно из-под земли появился Зубарев, и мы поехали. Остановились мы на первом разъезде (его раньше называли Навалочной) на одну минуту. Я даже не заметил, как в паровоз забрался Чертенков. Он принес с собой два мешка, в которых оказались прокламации.
Всю ночь на всех разъездах, казармах и станциях мы разбрасывали листовки. Для этого по предложению Зубарева я забрался на тендер паровоза, а машинист и его помощник бросали листовки со своего рабочего места. Помню, как Зубарев нам объяснял: «Листовки бросайте не при въезде на станцию, а при выезде».
На рассвете мы приехали в Кизыл-Арват. Здесь Зубарев один мешок с прокламациями передал встречавшим поезд людям. Кто они — я не знаю. Вероятнее всего, подпольщики.