Революционный орган якобинской диктатуры, сочетая свою деятельность с широкой народной инициативой снизу, решительно боролся с внутренней контрреволюцией, направлял мощное движение масс на победу прогрессивных сил. Обладая почти неограниченными полномочиями, пользуясь доверием широких масс, он проявил исключительную революционную решимость, беспощадно боролся с иностранными интервентами. А тщедушный белогвардейский «котенок», наоборот, был органом военной диктатуры интервентов. Опираясь на контрреволюционные силы, он вел борьбу против трудящихся масс, стремился похоронить завоевания Советской власти, состоял в услужении и на содержании английских оккупантов.
Устранение эсеров и меньшевиков от власти, создание нового правительства, угодного интервентам, участившиеся аресты рабочих и служащих означали установление в Закаспии открытой военной диктатуры английского командования. Здесь уместно вспомнить слова
В. И. Ленина: «На деле буржуазия во всех странах неизбежно вырабатывает две системы управления, два метода борьбы за свои интересы и отстаивания своего господства, причем эти два метода то сменяют друг друга, то переплетаются вместе в различных сочетаниях. Это, во-первых, метод насилия, метод отказа от всяких уступок рабочему движению… Второй метод — метод «либерализма», шагов в сторону развития политических прав, в сторону реформ, уступок и т. д.»7
Ленинская оценка нашла полное подтверждение в политике проанглийского белогвардейского правительства Закаспия. И если метод «либерализма» был для него эпизодическим, и то лишь на первых порах существования Временного исполкома, то насилие стало постоянным методом правления, методом борьбы с трудящимися массами. «Либерализм» фунтиковцев израсходовал свои возможности и был сменен контрреволюционной диктатурой, совсем уже слабо замаскированной «под французскую революцию».
Первый обнародованный документ «Комитета общественного спасения» — приказ, запрещавший под страхом расстрела всякие собрания и митинги. Сбрасывало с себя белые перья черное воронье. Мервский уезд был объявлен на военном положении. По приказу правительства офицеры надели ненавистные рабочим золотые погоны, оставили в силе статут царского ордена святого Георгия. Снова, как при Николае Кровавом, представители буржуазии величали друг друга раздаренными царем титулами «надворный советник», «действительный статский советник» и т. д. Офицеры вновь обзавелись денщиками, па попойках горланили гимн «Боже, царя храни», провозглашали здравицу за нового «императора» Николая Николаевича. С 1 февраля народно-полевой суд реорганизовали в военно-полевой, а на его печати появилось изображение двуглавого орла8.
Во всех правительственных учреждениях воцарялась власть военных.
Фунтиковское правительство, стремясь показать свою «демократичность», объявило как-то о выборах в городскую думу. «Комитет общественного спасения» великодушно разрешил проведение агитации, но в основу положения о выборах взял… «городовое положение», разработанное давным-давно еще царскими властями9. Нетрудно представить, что это были за «выборы». Трудящиеся массы бойкотировали их. По сообщению «Голоса Средней Азии» от 21 января 1919 года, в Ашхабаде проголосовала лишь одна десятая часть занесенных в список избирателей. Так же прошло «волеизъявление» избирателей в Красноводске и Мерве.
Трудящиеся массы Закаспия, несмотря на грозные предупреждения правительства, опубликованные 3 января «Голосом Средней Азии», о том, что «всякие попытки к устройству беспорядков или выступления в пользу большевиков будут подавлены вплоть до применения вооруженной силы», решительно выступали против засилья военной диктатуры. Запрещение митингов и собраний вызвало широкую волну протеста рабочих, особенно в профессиональных организациях. «Комитет», напуганный такой реакцией, пошел на попятную. Вскоре из Ашхабада во все города была отправлена телеграмма, разрешающая проведение собраний, но с оговоркой, что выступления на этих собраниях «в пользу большевиков и защиту советской власти» будут расцениваться преступными и «пресекаться по всей строгости существующего закона» 10.