Ещё посмеялись.
— В общем, иди, поручик, и ни о чём не тревожься. Главное, момент не упустите.
— Это уж вы с Секондом согласуйте, — буркнула Людмила, крайне недовольная, выдернула из-под юбки «беретту», не стесняясь чужих людей, выжидательно посмотрела на Григория.
— Подожди, — сказал Григорий. — Покурим напоследок. Дальше нельзя будет, а у меня через полчаса без курева руки трястись начнут. Сам знаю, что патология, а ничего поделать не могу.
И курил он обычную «Приму», затягиваясь так, что за один раз сгорала чуть не четверть сигареты.
— Если живы останемся, могу помочь вылечиться, — неизвестно зачем сказала Вяземская. Что ей до этого человека и его привычек? А вот сказалось, и всё.
Он, похоже, оценил.
— Что, с командиром отношения хреновые? — сочувственно спросил он, когда за ними закрылась тяжёлая дверь. — Сильно достаёт?
— Ещё как! Особенно не по делу…
— Так он же вроде наш, а ты — оттуда?
— Это без разницы. Нас ему подчинили, вот и служим…
— Эх, посмотреть бы, как там у вас, — мечтательно сказал Григорий, гася окурок о стену. — Небось штатские девчата ещё интереснее военных?
— С чего бы вдруг? — не поняла хода его мысли Вяземская.
— А как же? У нас на контракт те идут, кому сильно замуж хочется, а на гражданке шансов не очень…
— Психолог ты, — уважительно протянула Вяземская. — Прямо Спиноза, который Барух. А что нахамил мне между прочим, так даже и не заметил. Докурили? Тогда пошли. Ты дорогу показываешь, я на пять шагов сзади, Эдик замыкающий.
— Договорились. А что такое «парализатор»?
Людмила прикусила губу. Секретничают, секретничают, а зачем? Всё ведь очень просто. Тайну имеет смысл сохранять лишь в том случае, если она слишком близка к правде. В противном случае… Только для очень подготовленного человека будет иметь смысл информация, что некая Вяземская умеет мгновенно повергать человека в состояние комы и каталепсии. Причём — голыми руками. Всем остальным с тем же успехом можно рассказать, что она по ночам летает над Москвой на метле. Силы ПВО по такому случаю в боевую готовность приводить не станут.
— Это просто медицинский термин. Если кто-то мне очень не нравится, я могу сделать так, что он потеряет способность двигаться, если нужно — заодно видеть и слышать. На минуту, на час, на год — как пожелаю…
Разведчики поверили. Сразу. Не тот случай был, чтобы сомневаться. Тем более они видели, что эта же некрасивая (днём, кстати, она была куда страшнее, чем сейчас), но чем-то неуловимо привлекательная, даже влекущая (а так нередко бывает), женщина сотворила с целой группой чекистов. Он находился не дальше тридцати метров от центра событий и отчётливо помнил, что сначала нападавшие повалились на дорогу, а только потом появился автобус ОМОНа и в дело пошёл газ.
Вот, значит, в чём дело.
— Так какие у нас проблемы в таком случае? — спросил он.
— Такие, что они по нас будут стрелять из настоящего оружия со всех направлений. Наверху ночь. У них, скорее всего, есть инфракрасные прицелы и тепловизоры, у нас — нет. Плюс — подавляющий численный перевес. Потому выигрышная тактика — наносить удары по отдельным компактным группам, не имеющим зрительной связи с другими, и мгновенно исчезать. Работать буду я, вы — прикрывать тыл и фланги. Главное — не шуметь. Стрелять в крайнем случае и наверняка. Уловили?
— Так точно.
— Вот, значит, так и будем соображать. Наших наверху тринадцать человек, здесь мы с вами, полковник семнадцатый. Парализаторов у нас четыре. Думаю, справимся. Общая цель, если я правильно поняла, — обеспечить отход всех ваших. Когда последний уйдёт с завода — вы следом. А дальше мы сами.
— Не вижу смысла, — возразил Григорий. Если можем тихо уйти все — всем и уходить. Вам — чего зря рисковать? Это ж мы вас сюда вытащили, получается…
Всё правильно, он ведь бывший замначштаба бригады по разведке, мыслит тактическими категориями.
— Знаешь, друг, надо мной — сразу два полковника, наш и здешний. Они так решили — живым, из тех, кто пришёл, отсюда никто не должен уйти. Тут вам и политика, и психология, и боевая необходимость. Так что обсуждать мы ничего не будем. Замётано?
— Ну вам виднее, конечно, — согласился офицер. Тоже майор, наверное, судя по последней должности. Как и их консьерж. И Эдуард должен майором быть, раз комбат. Так она и спросила. Они подтвердили.
— Ну вот, а я подпоручик всего, но подчиняться всё равно придётся, вы уж извините. Вперёд!
Секонду в эти минуты было не слишком весело. Будто мало вчерашнего. Вернулся живым домой, собрался отдохнуть. Нет, пожалте бриться!