— «Золотой улей»! — радостно сложил Сын большие буквы на воротах. — Ура!
Папа передернулся и процедил:
— Похоже, нам всем предстоит медовый месяц.
Мама не решилась уехать, не предупредив начальника лагеря о Марике. Сын и Папа молча озирались — один зачарованно, другой затравленно. Из подкатившей черной «Волги» выбрался мальчик и, сопровождаемый отцом, зашагал к административному корпусу. «Ровесник моего пацана», — машинально отметил Папа, но тут же очнулся.
Мальчик с отцом приближались и разговор их слышался все отчетливее:
— Тогда — двадцать лет назад — лагерь только открылся. Мы его всем комбинатом по воскресеньям строили. Твоему старшему брату было столько же, сколько тебе сейчас, нет, чуть побольше… И в самую первую смену его выбрали старостой. И Константин так хорошо руководил отрядом, что хотя они были самые младшие, заняли первое место, и домой он вернулся с почетной грамотой.
— С такой же, как он вчера подписывал?
— Да, почти. Так что тебе есть с кого брать пример.
— Да… Я его вчера просил написать одну для меня, чтобы в школе показать, а он сказал: «Заслужить надо!»
— Правильно сказал. Сам Костя все свои грамоты получил честно.
— Меня тоже выберут старостой и дадут грамоту.
— Что ж, посмотрим… Кстати, Костя никогда не хвастался. Ну, я пойду, загляну к здешнему начальнику.
Оставшись один, мальчик быстро сориентировался. Он подошел к Сыну и напористо заявил:
— Ты тоже будешь в младшем отряде. Чур, я староста. Будешь за меня голосовать.
— Почему это он должен голосовать за тебя? — возмутился Папа. Этот пацан пытался распоряжаться его Сыном, как собственным.
— Потому, что я первый сказал. А кто первый, тот и главный.
К такой логике Папа не привык. Но присутствие Сына обязывало, и он решил навязать свои правила игры:
— А достаточно ли ты подготовлен для такой должности?
Мальчик выпрямился, посерьезнел и, глядя на Папу сверху вниз, отчеканил:
— Имею годичный стаж работы старостой в своем 1-м «Б» классе. Так что опытом работы с массами обладаю. С жизнью пионерского лагеря знаком по аналогичным учреждениям-санаториям, которые дважды посетил еще в дошкольном возрасте.
Папа опешил и уже как-то по-детски выпалил:
— Ты что, больной?
Сын хихикнул. «А вдруг этот парень тоже был взрослым?» — промелькнуло в папиной голове, и он пустил пробный шар:
— Тогда нужно заключение врачебной комиссии, что ты допущен к исполнению обязанностей старосты.
— Сам ты больной! Там санаторий в сто раз лучше этого лагеря. Он там в виде корабля на самом берегу моря. У нас там не отряды, а экипажи были. И не комнаты, а кубрики. И бассейн, и… впрочем, это неважно. Учусь я только на «хорошо» и «отлично». Дисциплинирован, исполнителен.
— А твоя кандидатура согласована с начальником лагеря? Мы не будем голосовать за человека, чья кандидатура не согласована.
Мальчик на секунду задумался и решительно шагнул в кабинет начальника. Папа вздохнул — ребенок был, все-таки, настоящий. Через минуту из корпуса вышли все четверо — Мама, начальник лагеря, мальчик и его отец. Последний казался несколько сконфуженным:
— Зачем же ты так, Павлик? Так, знаешь ли, не принято. Костя себе такого никогда не позволял.
— …такие вот у него странные шуточки, — смущенно договаривала Мама начальнику лагеря. Но внимание того было поглощено новыми посетителями.
Помявшись, Мама чмокнула детишек и ушла. Папа прижался к прутьям ворот и вдруг, протянув руки, завопил:
— Вернись!
Мама подбежала к нему и затараторила:
— Ой, как же я забыла! Конечно, Марик, умница, что вспомнил. — Она протянула Папе большой кулек конфет.
— Ничего себе кулечек, — обрадовался подбежавший Сын.
Но Папа швырнул конфеты на землю и, крикнув «Привет Брыкину», убежал.
— Ребята! — разнеслось над лагерем. — Администрация, педагогический коллектив и обслуживающий персонал «Золотого улья» поздравляют вас с началом первой смены. Через пять минут на площадке состоится торжественная линейка, посвященная открытию лагеря. А теперь послушайте и запомните сигналы горна, по которым вы будете жить весь срок — просыпаться, застилать койки, умываться, строиться на линейку, строиться в столовую…
— И тихий мертвый час будет обрамлен прекрасными звуками горна, как лагерь забором. О, великий павловский звонок! — протянул Папа.
Так плохо Папе не было еще никогда в жизни. Остатки мужества, юмора, самоуважения покидали его, внутренний стержень плавился. Собственная последняя фраза — вымученная, непонятно кому адресованная, доконала его. Да и в качестве кого он ее произнес? Взрослый бы промолчал, ребенок — не додумался. «Все к черту! Выход из положения — в самом положении!» Папа решил покориться судьбе. В конце концов, нравилось же ему все это в детстве. И вообще, лес, речка, трехразовое питание — чего еще надо. Да и Сын под присмотром. По-настоящему больно было только вспоминать о жене, и он запретил себе о ней думать. Это не удавалось. Папа зациклился на вопросе, должен и хочет ли он лет через десять жениться на Маме.
Объявили построение на линейку.
Начальник лагеря говорил о режиме, дисциплине и силе коллектива единомышленников. Старшая пионервожатая рассказала об истории «Золотого улья», режиме и дисциплине в нем. Потом выступил завхоз. О режиме и дисциплине он говорил недолго. Долго он говорил, что надо беречь инвентарь. Сын хотел спросить у Папы, тот ли это Инвентарь, который пришел первым на скачках в Пятигорске. Но не затронутый акселерацией Папа оказался в конце шеренги. Сын вздохнул. Если уж Папа решил превращаться в мальчика, то мог бы стать чуть постарше и покрупнее. Врач говорила о режиме, дисциплине и гигиене детей и подростков. Заведующий столовой тоже что-то говорил, но Сын уже ничего не запоминал, потому что мальчик из «Волги» начал шепотом ругать тех, кто неровно стоял. «Ты же на пионерской линейке!» — говорил он, и Сын очень старался стоять хорошо.
Вожатый Коля — белобрысый студент — поразил всех, кроме Папы, сообщением, что он здесь на педпрактике, и что они должны ему помочь получить пятерку и стипендию.
— Папа, — удивился Сын, — чтобы взрослые хорошо себя вели и учились, им платят деньги?
— Платят, — кивнул Папа. — Странно только, почему Мама не объяснила этому мальчику, что стипендии он не получит.
— Ребята! — беспечно продолжил вожатый. — Сейчас мы выберем актив отряда. Начальник лагеря сообщил мне, что у нас в отряде находится Павлик Петренко, младший брат Константина Петренко. Как я сам только что узнал, Константин Петренко был самым первым старостой младшего отряда в самой первой смене. Поэтому я предлагаю избрать старостой Павлика. Кто «за», поднимите руки.
Все, кроме Папы, подняли руки. Сын недовольно покосился на него.
— Всем вожатым собраться в красном уголке на планерку! — неожиданно прозвучало по лагерному радио.
— Ну что же, — веско сказал Староста, когда дверь за Колей захлопнулась. — Теперь ответственность за правильное проведение собрания лежит на мне. Поэтому предлагаю для ведения собрания избрать президиум. — Он долго и недоверчиво смотрел на ребят, потом уставился на Сына. — Ты… Сейчас я предоставлю тебе слово, и ты предложишь избрать президиум в количестве двух человек: Петренко — это значит я — председатель и… как твоя фамилия? — повернулся он к самой маленькой тихой девочке. — Иванова-Задунайская — секретарь. Запомнил?
Сын начал торопливо повторять.
— Подожди, — оборвал Староста. — Я еще не предоставил тебе слова.
Когда он предоставил, Сын произнес все громко и с выражением.
— Другие предложения есть — нет, тогда…
Но тут встрял Папа: