Она налила нам бренди из графина, стоявшего на столике рядом с диваном, и, прищурившись, бросила на меня томный взгляд поверх бокала, пригодный, по ее мнению, в любой ситуации. Я пригубил напиток, еще раз убедившись, что все в этом мире прах. Холодный, бесполезный прах, на который бессмысленно тратить силы. У Стива такого настроения никогда не бывало, оно составляло мою отличительную черту. Мне подумалось, испытывают ли и другие такое же чувство, хотя бы изредка; только едва ли. И я сказал:
— По крайней мере на этот раз — мужчина.
Она резко спросила:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты знаешь, о чем я говорю.
— Опять начинаешь свое? Тычешь мне в нос Алисой? — Голос ее был ядовитым, как жало осы. У Полин настроение менялось как ветер в мае. — Ты все не можешь забыть Алису, да?
Я допил бренди, потянулся к графину и налил себе еще. Сказал нарочито медленно:
— Нет. А ты?
— Ах ты, Наполеон недоделанный, что ты, зараза, хочешь этим сказать?
Я с удовольствием допил бренди.
— А еще ты не можешь забыть Джоанну, да? — тихо спросил я. — И жену Берлета, и Джейн, и эту эмигрантку из Австрии. И один Бог знает, кого там еще. Ты их всех не можешь забыть, в том числе и ту, которая будет следующей, не так ли?
На мгновение она задохнулась, не могла выговорить ни слова, затем рванулась, как пантера в прыжке. Что-то — надо полагать, пепельница — просвистело мимо моего уха и врезалось в стену, обдав меня мелкими осколками стекла.
— Сукин ты сын! — взорвалась она. — Не тебе говорить об этом. Кому другому, но не тебе. Это ни в какие ворота не лезет.
Я машинально потянулся к графину, плеснул себе бренди. Пошарил по столику, пытаясь найти пробку. Но, видимо, я уже был на это неспособен.
— Да? — сказал я.
Она вскочила на ноги и стояла с перекошенным от злобы лицом по другую сторону маленького столика.
— А как насчет тебя со Стивом Хагеном?
Забыв о пробке, я уставился на нее.
— Что? Насчет меня? И Стива?
— Ты думаешь, я слепая? Хоть раз я видела вас вместе, когда бы вы не смотрели друг на друга маслеными глазками?
Я застыл и окаменел, но во мне росло что-то огромное и черное. Машинально повторил:
— Маслеными глазками? Стив и я?
— Как будто ты не спаривался с этим мужиком всю свою жизнь! Как будто я не знаю! Ну, продолжай, ублюдок, изобрази, что ты удивлен!
Я уже был не я. Я был великан футов сто ростом, который двигал руками и ногами и даже играл голосом. Он велел мне распрямить ноги, и я понял, что стою. Я почти лишился дара речи. Прошипел запинающимся шепотом:
— И ты говоришь это о Стиве? Лучшем человеке, какого я знаю? И обо мне?
— Ах ты, жалкая пародия на сказочную гориллу! Неужели ты так туп, что столько прожил, а этого не понял? — И тут она взвизгнула: — Нет! Не надо, Эрл!
Я ударил ее по голове графином, и она, качаясь, отступила к стене. Я услышал свой голос:
— Ты не смеешь так говорить. Обо мне и о Стиве.
— Не надо! О Господи, Эрл, не надо! Эрл! Эрл! Эрл!
Я ногой опрокинул разделявший нас столик и пошел к ней. Снова ударил ее, а она все продолжала кричать диким голосом, и я ударил ее еще два раза.
Тогда она упала на пол, скорчилась и застыла. Я сказал:
— Всему есть предел. Я не в силах больше это терпеть.
Она не отвечала. И не шевелилась.
Я долго-долго стоял над ней. Не слышно было ни звука, лишь отдаленный, приглушенный шум машин, проезжавших по улице внизу. Я поднял графин, который все еще сжимал в руке, и увидел, что нижний край его слегка запачкан кровью и на него налипли волоски.
— Полин!
Она лежала на спине и смотрела вдаль, взгляд ее был неподвижен. Притворялась, что потеряла сознание.
Страх проникал все глубже и глубже в мою душу, пока я созерцал красивую, яркую женскую голову, из которой медленно сочилась кровь. На лице застыло какое-то неземное выражение.
— О Господи, Полин. Вставай.
Я уронил графин и сунул руку ей под блузку, туда, где сердце. Ничего. Ее лицо застыло. Ни дыхания, ни пульса, ничего. Только тепло ее тела и легкий запах духов. Я медленно распрямился. Она умерла.
Значит, вся моя жизнь привела меня к этому кошмару.
У меня потемнело в глазах, к горлу волнами подступила тошнота. Вот это мертвое тело в мгновение ока подвело итог всему. Всему, что было между нами. Всему, что я совершил. Несчастный случай.
Да, это был несчастный случай. То ведомо Богу. Несчастный случай в результате помрачения рассудка.