Как бы там ни было, антикварная лавка представлялась верным шансом. Конечно, там шел обычный пустой разговор о картинах. Но даже если владелец не знал ни мужчину, ни женщину, своих возможных покупателей, он, должно быть, слышал достаточно, чтобы дать нам какие-то сведения об исполнителе интересующей нас роли. Сам по себе факт, что он зашел в лавочку и купил именно эту вещь, место которой, судя по ее состоянию, было на свалке, как-то характеризует нашего свидетеля. Поэтому я спросил:
— Кто, по-вашему, мог купить такую рухлядь в захудалой лавчонке?
— Не знаю. Черт побери, я мог бы сделать это сам, если бы мне пришла в голову такая причуда.
— Ну, я-то от этого далек. Но есть другая ниточка. Можно заняться художником. Возможно, кое-что о нем найдется в нашей картотеке. Возможно, человек, которого мы ищем, большой поклонник этого художника, кто бы он ни был. Мы можем найти этого Паттерсона, и он расскажет нам все об этой картине. Две руки. Нечто вполне конкретное. В городе могут быть тысячи, миллионы картин, но, когда вы займетесь именно этой, наверняка найдется кто-нибудь, не считая гения, который ее создал, кто видел ее и мог бы опознать по описанию. А тогда мы сможем проследить ее путь вплоть до нынешнего владельца.
К этому времени Эрл уже вышел из шока. Он смотрел, двигался, говорил и думал почти что в естественной для себя манере.
— А как вы собираетесь добраться до этого человека раньше, чем это сделает полиция? — спросил он.
— А для чего мы держим две тысячи человек?
— Да, конечно. Но не получится ли так в конце концов, что мы сами навлечем подозрение на себя?
Однако я уже подумал о том, как привлечь нашу организацию к делу, никак не связывая это со смертью Полин.
— Нет. Я знаю, как избежать этого.
Он задумался на какое-то время. Потом сказал:
— А зачем вам надо влезать в это дело? Зачем подставлять свою шею? Дело-то серьезное.
Я настолько хорошо его знал, что мог бы предсказать, что он выскажет эту мысль и какими именно словами.
— Разве я не делал ничего подобного раньше?
— Да. Я знаю. Только у меня странная манера вознаграждать такую дружбу. Я просто требую еще больше. Больше риска. Больше самопожертвования.
— Обо мне не беспокойтесь. Опасность грозит не мне, а вам.
— Надеюсь, вам ничто не угрожает. Но вы подвергнете себя опасности, создавая мне алиби и ведя розыск этого самого неизвестного свидетеля.
— Не я буду возглавлять розыск. Для этого нужен кто-то другой. А я останусь в тени. — Я знал, что больше всего мороки будет с самим Эрлом. И лучше всего договориться с ним прямо сейчас. — Прежде всего я хочу, чтобы вы в этом розыске никакого участия не принимали, насколько это возможно. По-моему, это разумно, не так ли? — Он кивнул, и я медленно продолжал, словно размышляя вслух: — Когда мы найдем это действующее лицо, нам понадобятся совсем другие люди, которые им займутся.
Эрл поднял взгляд от волосатых костяшек своих пальцев, которые он вроде бы внимательно изучал. Лицо его никогда, даже в минуты потрясения, не теряло улыбчивого выражения. Интересно, сохранилось ли оно, когда он убивал женщину; наверняка да.
Вопрос, назревавший в его незаурядном, но медлительном сознании, наконец сформировался.
— Кстати, а что будет, когда мы найдем этого человека?
— Смотря по обстоятельствам. Когда эта история всплывет, он может сразу обратиться в полицию. В этом случае нам понадобится алиби, и мы будем держать такую линию. Он утверждает, что видел вас у дома Полин. А как он сам туда попал? И тут ему придется так же туго, как и нам. И мы сможем кое-что подкинуть полиции: мы знаем, например, что большую часть вечера он провел с Полин.
Эрл, округлив глаза, уставился на меня непонимающим взглядом, но через несколько мгновений глаза его ожили.
— Господи, Стив, — сказал он. — Как я понимаю, вы… Нет! Вы, конечно, имели в виду только припугнуть его.
— Можете считать так, — сказал я. — Если дело дойдет до суда и он не откажется выступить на нем как свидетель, я знаю, какой линии нам придерживаться. Ваше алиби обеспечено, вы были у меня. А как он туда попал? Как насчет всего этого? Я имею в виду все, что мы собираемся узнать о нем заранее. И тогда на него падет не меньшее подозрение, чем на вас.