— Нет, спасибо, — сказал он. — А насчет этой статьи, мисс Паттерсон…
— Ну хоть немножко.
— Нет, по-честному. Но в отношении статьи…
— Оно не ахти какое, — согласилась я. — Это самое вино. — И тут я поняла, что ору во всю глотку, и устыдилась. Мистер Клосмейер не сделал мне ничего дурного, он, судя по всему, был человеком очень чувствительным, близко принимающим все к сердцу, и мне нужно было хотя бы не оскорблять его. И я решила действовать как положено художнице. Налила себе мускателя и очень ласково предложила ему еще раз: — Не составите ли компанию?
— Нет, спасибо, мисс Паттерсон, это не я написал статью для «Ньюсуэйз».
— Не вы?
— Нет.
— Ладно. Я-то считаю, что сказку сочинили славную. — До меня дошло, что я опять сказала что-то не то и слишком громким голосом. — То есть в известной степени. Пожалуйста, мистер Клосмейер, не обращайте на меня внимания. Я не привыкла к тому, чтобы мои картины называли «дорогостоящими». Или там было сказано «бесценными»? Особенно та, которую убийца приобрел за полсотни долларов.
Мистер Клосмейер выглядел таким жалким, а тут я еще его донимаю. И я поклялась придержать язык и вести себя разумно хотя бы минут пятнадцать независимо от того, что он скажет и как мне это понравится. Пятнадцать минут. Это не так уж много.
— Я только предоставил автору статьи некоторые сведения, — продолжал объяснять мистер Клосмейер. — Например, я дал ему описание картины «Иуда», повторив то, что вы сказали мне, слово в слово.
Ну не сукин ли сын!
— Да черт с ней! — заорала я. — Но откуда вы взяли Иуду? Я же вам сказала, что картина называется «Этюд об Основах». И за каким дьяволом вы даете моей картине название, о котором я вовсе не думала? Да как вы смеете, червяк ползучий, как вы смеете примазываться со своим идиотизмом к моему творчеству?
Я посмотрела на него сквозь красную пелену ярости. Еще один поджигатель картин. Стоит только посмотреть на его бледную, застывшую физиономию. Один из добропорядочных уважаемых маньяков, которым ничего не стоит взять кухонный нож и искромсать полотно, залить его краской или сжечь. Да он и похож на Пита, ей-Богу. Хотя нет, Пит использовал полотна, чтобы затягивать створки окон с разбитым стеклом во избежание сквозняка или чтобы прикрыть протечку в потолке. Он был сторонником законных действий. Если бы мог, он поместил бы все мои полотна на какой-нибудь склад, разорвал квитанции и оставил бы их там навсегда.
Я допила мускатель, налила себе еще и стала слушать, что он говорит.
— Я дал ему ваше собственное название, уверяю вас, но в процессе написания или редактирования произошла какая-то ошибка. Мы исправим ее в статье, которая будет помещена в «Ньюсуэйз» с фотографией «Этюда об Основах».
— Знаю я вас, чертовых поджигателей. — Он выпучил большие серые глаза, точь-в-точь как Ральф, когда он показал мне обуглившиеся лоскутки моих полотен в камине, целую кучу, плод моих пятилетних трудов. И какой у него был гордый вид при этом! По-моему, человек чувствует себя кем-то, если ему удается уничтожить что-то новое, результат незаурядного творчества. — Чего же вы хотите теперь? — спросила я. — Зачем вы пришли на этот раз?
Я увидела, что мистер Клосмейер бледен, как полотно. Думаю, если бы он не был прирученной гусеницей, выполняющей задание журнала «Энисинг бат Ньюз»,[12] он взял бы скаутский топорик Элроя и размозжил бы мне голову.
— Мы засекли человека, который купил вашу картину, мисс Паттерсон, — сказал он, вполне владея собой. — Мы знаем, где он, и в любой момент можем его обнаружить. Мы хотим, чтобы вы явились в издательство и опознали его. Разумеется, мы оплатим затраченное вами время. Если сможете помочь нам, мы заплатим вам сто долларов. Вы согласны?
— Значит, вы нашли убийцу, — сказала я.
— Мы ищем не убийцу, мисс Паттерсон, — повторил мистер Клосмейер с подчеркнуто усталым видом. — Уверяю вас, нам этот человек нужен совсем по другому поводу.
— Лажа, — сказала я.
— Простите?
— Ерунда. Заходили ко мне сыщики и задавали те же вопросы, что и вы. Вы с ними ищете одного и того же человека, который купил мою картину и убил Полин Дэло. За кого вы меня держите? За круглую дурочку?
— Нет, — с нажимом сказал мистер Клосмейер. — Только не это. Так вы поедете со мной в нашу организацию?
Сто долларов — это сто долларов.
— Не понимаю, почему я должна помогать вам ловить человека, у которого хватило ума оценить по достоинству мой «Этюд об Основах»? Не так уж много у меня почитателей, чтобы сажать одного из них на электрический стул.