— Двое, — прошипел он, и это слово прозвучало как ругательство. Затем он изобразил на лице улыбку и повел меня дальше. Но пока мы шли по комнате, я огляделась и впилась взглядом в картину, висевшую на стене. Это был мой «Этюд о Злобе». Забавно. Я не поверила своим глазам. Меж тем мистер Клосмейер сказал: — Джордж, это мисс Паттерсон, художница. — Причем картина была в красивой рамке. — Мисс Паттерсон, это Джордж Страуд, он возглавляет наше расследование. Джордж, мисс Паттерсон согласилась побыть здесь, пока мы не найдем нужного нам человека. Надеюсь, она поможет нам.
Дождевой червяк приятной наружности встал из-за стола, подошел и пожал мне руку.
— Мисс Паттерсон, — сказал он, — вот поистине приятная неожиданность.
Я взглянула на него и открыла рот, чтобы завопить, но у меня перехватило дыхание. Безумие какое-то. Это был убийца, тот самый человек, который купил мою картину в лавке старьевщика на Третьей авеню.
— Здравствуйте, — сказала я наконец. Обернулась к мистеру Клосмейеру, но тот выглядел усталым и довольным: наконец-то сбыл меня с рук. Тогда я снова обернулась к мистеру Страуду. — Итак, — неуверенно пробормотала я, — чем могу быть вам полезна?
Какую-то долю секунды мы смотрели друг на друга, прекрасно все понимая. Я знала, кто он такой, и он понимал, что я это знаю. Но у меня все это никак не укладывалось в голове, и я колебалась.
Неужели этот совсем обыкновенный, вежливый, любезный и ничем не примечательный человек убил Полин Дэло? Это казалось мне невозможным. Где ему было взять храбрости? Что он может знать об ужасных напряженных минутах человеческой жизни? Должно быть, я ошиблась. Да нет, это был тот самый человек. В этом не могло быть никакого сомнения.
Глаза его были как два кратера, жесткие, колючие и ледяные, хотя он мне улыбался. Я это видела и в то же время понимала, что никто другой из присутствующих этого не видит, ибо все они тут были вроде несчастного мистера Клосмейера — безупречными.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились помочь нам, — сказал он. — Думаю, Дон объяснил вам, чем мы занимаемся.
— Да. — Мои коленки вдруг задрожали. Понять происходящее было выше моих сил. — Я знаю все, мистер Страуд. Поистине все.
— Я в этом не сомневаюсь, — откликнулся он. — Уверен, что так оно и есть.
Ну почему никто не нарушит этот кошмар наяву средь бела дня? Самый настоящий кошмар. Почему никто не скажет, что это была просто-напросто глупая шутка? Какую сказочную ложь изобретет этот самый Страуд, обаятельный как сам дьявол, если я тут же заявлю, что опознала его?
Я хрипло и неестественно засмеялась, выдернула руку из его руки и заявила:
— Во всяком случае, я рада, что кому-то нравится мой «Этюд о Злобе».
— Да, он мне очень нравится, — подтвердил убийца.
— Значит, картина ваша? — пропищала я.
— Конечно. Мне нравится все, что вы пишете.
В кабинете было человек пять, хотя мне казалось, что их не меньше пятидесяти, и теперь все обернулись, чтобы посмотреть на «Этюд о Злобе».
— Черт меня побери! — воскликнул мистер Клосмейер. — Это действительно картина мисс Паттерсон. Почему вы нам не сказали об этом, Джордж?
Тот пожал плечами.
— О чем? Что тут рассказывать? Картина мне понравилась, я ее купил, и вот она тут висит. Года два, если не больше.
Мистер Клосмейер посмотрел на Страуда с возросшим интересом, а остальные уставились на меня, точно впервые убедились, что я действительно художница.
— Не выпьете ли чего-нибудь, мисс Паттерсон? — любезно предложил убийца.
Он улыбался, но я видела, что это лишь отчаянная имитация улыбки.
Я сглотнула слюну, язык был шершавый и сухой, и не смогла сдержать хриплого рычания, похожего на смех. Я-то знала, что никакой это не смех, а чистой воды истерика.
— Где, черт побери, мой «Этюд об Основах»? Тот самый, что ваш вшивый журнал окрестил «Иудой».
Страуд побледнел и ничего не ответил. Лица остальных не выражали ничего. Мистер Клосмейер сказал Страуду:
— Я сказал мисс Паттерсон, что мы, возможно, поможем ей заполучить картину обратно. — И терпеливо разъяснил мне: — Я не говорил, мисс Паттерсон, что картина у нас. Я хотел только сказать, что найдем картину, как только заполучим этого человека.
— Вы ее найдете? — спросила я, в упор глядя на Страуда. — Я-то думаю, что она уничтожена.
Что-то дрогнуло в его застывшем лице.
— Нет, — сказал он наконец. — Не думаю, мисс Паттерсон. У меня есть все основания полагать, что ваша картина в целости и сохранности. — Повернувшись к столу, он снял трубку телефона. И при этом устремил на меня такой взгляд, не понять который было просто невозможно. — Мы ее добудем, — сказал он. — Если, конечно, все у нас получится как надо. Вы понимаете, что я хочу сказать?