Чемпиона Бернса встретили почти так же хмуро, как и Харта. Все прекрасно понимали, что и Салливан, и Корбетт, и Фит-цсиммонс, и Моряк Том Шарки в расцвете лет, не говоря уже о Джеймсе Джеффрисе, победили бы его без больших проблем. Да, Берне был в целом хорошим боксером, обладал мощным
ударом справа, но только на полном безрыбье он мог стать чемпионом.
Тем не менее Берне изо всех сил принялся доказывать, что это не так. За три года он защитил свой титул 11 раз, в том числе и против тех, кого ему «назначали» пресса и общественность. Он пронес славу американского бокса по всему миру. Он был в Лондоне, Дублине, Париже, Сиднее и Мельбурне и всюду одерживал безоговорочные победы, но его все равно не считали настоящим чемпионом. А все потому, что он бегал по всему миру от боя с одним боксером, и все об этом знали. Бегал от соперника, с которым его никто не заставлял драться, но без победы над которым, как это ни парадоксально звучит, его никогда не признали бы полноценным чемпионом мира. Берне добежал до Австралии, и здесь преследователь догнал его и предложил за бой с собой 35 тысяч долларов. За такую сумму не постеснялся бы драться и Джон Л. Салливан. Томми согласился. Бежать ему все равно оказалось некуда. Дальше Австралии была только Антарктида.
БЛЭК ДЖЕК
Конец XIX века был ирландской эпохой в истории бокса. На американской иерархической лестнице ирландцы стояли тогда на очень низкой ступени и, как все, кто стоит низко, очень следили за тем, чтобы их ни в коем случае не сравнивали со стоящими еще ниже. В данном случае — с неграми.
Негритянская «экспансия» в боксе уже давно началась, и противостоять ей было все труднее. Чернокожие боксеры успешно брали один рубеж за другим и завоевывали титулы в разных весовых категориях, но тяжелый вес долго оставался для них неприступной крепостью. В конце 80-х первый чемпион мира в тяжелом весе Джон Л. Салливан отказался драться с негром Питером Джексоном на том основании, что его титул — такая ценность, что нельзя рисковать им. Он не должен достаться негру.
Бесстрашие Салливана было хорошо известно, и его отказ сочли вполне приемлемым. Джеймс Джеффрис отказывался драться с неграми на том же основании, но его вообще считали суперменом в самом прямом смысле этого слова, и отказ Джеф-фриса тоже никто не воспринимал как проявление страха. А вот Томми Берне не обладал авторитетом ни того, ни другого. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. По инерции ему еще разрешали «косить» от боев с неграми, точнее, с одним конкретным негром, но все понимали, что этой инерции на весь его чемпионский век не хватит, хотя он и надеялся, что хватит. Человека, от которого Берне бегал по всему миру, по паспорту звали Артур Джон Джонсон, а в миру — Джек Джонсон. Целых семь лет одно это имя заставляло многих белых во всей Америке сжимать кулаки в бессильной злобе. Он по очереди победил их всех, унизил и доказал свое превосходство. Белые
не могли тягаться с ним ни в чем: ни в мастерстве на ринге, где он их побеждал, ни в умении обращаться с женщинами, белыми женщинами, которые отдавались ему поодиночке и скопом, ни в умении делать деньги. Чтобы победить его, Америке понадобилось опуститься до отвратительного жульничества и выставить себя перед всем миром в смешном виде. Великая нация не смогла в честном бою одолеть одного «плохого негра».
А как тихо все начиналось! Он родился 31 марта 1878 года в Галвестоне, штат Техас, в самом сердце бывшего рабовладельческого Юга и как раз в период так называемой «реконструкции» этого края, когда местные горячие головы вполне серьезно говорили, что рабство в принципе можно и вернуть. Известная разница в отношении к неграм между Севером и Югом сохраняется по сей день, а что уж говорить о тех временах.
Поначалу Джек был самым обычным мальчишкой. Когда ему исполнилось 12 лет, его сестра как-то пришла домой вся зареванная и сказала, что ее обидел один парень, и потребовала, чтобы брат рассчитался с ним. Первым делом Джек попытался всеми силами уклониться от возложенной на него геройской миссии. Но сестра буквально силой притащила его на поле брани, срамила на всю улицу и требовала, чтоб он подрался с этим парнем, который был гораздо старше и сильнее его. Пути к отступлению были отрезаны: сзади царапающаяся, как кошка, разъяренная сестра, а впереди здоровенный противник. Дворовая общественность с интересом смотрела на представление. Джек, отчаянно труся, выбрал из двух зол меньшее: вступил в драку. А может быть, просто стыд оказался сильнее страха. К своему удивлению, он без особого труда вышел победителем, а этот эпизод не без юмора описал в автобиографии.
Отец хотел, чтобы Джек, как и он сам, стал баптистским священником, и сын поначалу ничего против этого не имел, но после своего боевого крещения серьезно увлекся боксом, и церковь потеряла весьма своеобразного служителя. Несостоявшийся священник оказался невероятно талантлив и, начав выступления на профессиональном ринге в 16 лет, быстро вошел в первый эшелон тяжеловесов. Поначалу ему не хватало школы, из-за чего он иногда терпел поражения. В 1901 году в своем родном Галвестоне он проиграл известному тяжеловесу Джо Ко-ински нокаутом в третьем раунде. Бокс все еще был полузапрещен, и обоих участников боя арестовали и посадили в одну камеру.
У Коински не было расовых предрассудков, как у многих его коллег. Будучи евреем, он хорошо знал, что такое ненависть по национальному признаку. Кроме того, Джонсон ему просто понравился, и он занялся обучением талантливого недоучки. Времени у них было достаточно, а Джек впитывал все как губка. Они просидели чуть меньше месяца, и если бы это зависело только от Джонсона, он бы, наверно, предпочел посидеть еще, но только в компании с Коински.
Видимо, Джо оказался еще лучшим тренером, чем боксером. До 1905 года Джонсон потерпел только одно поражение, да и то, скорее всего, его засудили.
Однако по мере приближения к боксерской элите Джек Джонсон наткнулся на ту же стену, что и некогда Питер Джексон, с которым не хотел драться Салливан. Правда, время уже было другое. И человек тоже. Там, где Джексон смирялся, Джонсон шел напролом, и ему многое удавалось, хотя далеко не все. Темнокожие тяжеловесы составляли достаточно изолированную группу и встречались в основном друг с другом, а так как их было немного, то и дрались они по многу раз. Так, Джонсон встречался с другим известным негром-тяжеловесом Джо Джан-неттом в девяти боях. В 1903 году, победив некоего Денвера Эда Мартина, он завоевал неофициальный титул чемпиона мира в тяжелом весе среди цветных, но Джонсону этого, разумеется, было мало, и он всеми силами стремился пробиться на бой за главный титул в тяжелом весе. Однако его попросту игнорировали или отвечали на его вызовы оскорблениями. Тогда-то Джонсон и сказал фразу, ставшую лейтмотивом всей его жизни: «Они не дают мне забыть, что я неф. Ладно, я действительно негр. Но раз так, и я им никогда не дам забыть, что я негр».
Джонсон был умен, не лез за словом в карман, издевательски парируя любые выпады, и в словесных перепалках белым журналистам, преследовавшим его, победу над ним одержать было так же сложно, как белым боксерам на ринге.
Джек многократно вызывал на бой Джеффриса, но тот стоял так высоко, что мог действительно не услышать криков какого-то негра или мог сделать вид, что не слышит. Другие лучшие белые тяжи тоже не спешили встречаться с Джонсоном, но однажды ему все же удалось пробить брешь в этой стене. Марвин Харт, тогда еще не чемпион, согласился с ним встретиться.
Бой состоялся 28 марта 1905 года. К десятому раунду стало
ясно, что у Харта нет никаких шансов на победу. Тогда против Джонсона был использован прием, который позже применялся неоднократно: у одного из зрителей в первых рядах Джек увидел демонстративно выложенный на колени револьвер. Другие боксеры в таких случаях неизменно ложились на пол, имитируя нокаут. На это Джонсон пойти не мог. Он просто отдал инициативу и дотянул до конца 20-раундовый бой, проиграв его по очкам. Он вызвал Харта на повторный бой, но тот, конечно, отказался.
Многие ставят под сомнение подлинность этой истории, так как она восходит к самому Джонсону, но на самом деле нет никаких оснований ему не верить. К тому времени Джонсон стал абсолютно непобедим. Непробиваемый боец, обладавший самой лучшей защитой среди всех боксеров своего времени, он был достаточно крупным тяжем — рост — 186 см, вес в лучшие годы — 87—93 кг. Бил он одинаково хорошо с обеих рук, но не это сделало его легендой. Джек, что называется, чувствовал противника и потому мог опередить все его действия. Он обладал каким-то высшим инстинктом, свойственным только самым выдающимся бойцам. Опираясь на него, Джонсон не проводил какие-то излюбленные комбинации, как все другие боксеры, а действовал от ситуации. Он сам не знал, что будет делать в следующую секунду, и «прочувствовать» его не мог никто.