А вот расплачиваться за все пришлось бедняге Шмелингу, который от антисемитизма был так же далек, как и сам Бэр. Заставить себя тренироваться по-настоящему Бэр не мог, но на этот раз он хоть что-то делал и вышел на ринг, наверное, в лучшей форме за всю свою жизнь.
Перед боем в прессу просочились слухи о том, как плохо тренировался Бэр. Кроме того, Шмелинга ставили очень высоко, ведь по общему мнению он проиграл свой титул не Джеку Шарки, а судьям. Ставки заключались из расчета 6 к 1 в его пользу. В своем предматчевом интервью Джек Демпси сказал по этому поводу: «Нельзя ставить 6 к 1 против человека, который так бьет справа. Даже если ему предстоит драться с гориллой».
Лучшим для Шмелинга оказался первый раунд. Его правый потряс Бэра, который с большим трудом устоял на ногах. В перерыве Бэр сказал ассистировавшему ему Демпси: «Что делать, Джек? Я вижу трех Шмелингов сразу». Демпси ответил фразой, которая стала крылатой, и теперь никто даже не помнит, что первым ее произнес Манасский Мордоворот: «Бей того, что в середине».
Вскоре уже Шмелингу стало казаться, что на ринге целая куча Бэров — так сильно ему от него доставалось. Огромный опыт позволил немцу продержаться до десятого раунда, но на этом все и кончилось. После двух нокдаунов рефери счел за благо остановить бой.
Путь к бою с чемпионом был открыт, и 14 июня 1934 года Бэр вышел против Примо Карнеры. Перед этим боем Макс опять тренировался так, что все, видевшие это, пришли в ужас. Но для Бэра, похоже, мотивация была важнее тренировок, а мафию, чьим ставленником был Карнера, Бэр любил не намного больше, чем антисемитов. Он не дал бедному итальянцу ни одного шанса. В первом же раунде Макс трижды послал его в нокдаун, причем после первого нокдауна огромный Карнера просто бегал от него по всему рингу. Во втором раунде они трижды падали на пол уже вместе, так как Карнера стал применять борцовские захваты, и вообще временами пытался перевести дело в партер, но верткий Макс все время оказывался наверху. Между всеми этими нокдаунами и падениями он умудрялся еще и дурачиться: все время подтягивал штаны, словно они с него сползали, строил рожи, болтал с рефери, Карнерой и зрителями.
Раунды с третьего по седьмой прошли в довольно равной борьбе, при этом Карнера постепенно наращивал обороты и, пожалуй, три из них он все-таки выиграл, хотя и с минимальным преимуществом. В восьмом раунде Бэр стал снова забирать инициативу в свои руки. Один раз он так ловко увернулся от атаки Карнеры, что тот «провалился» и упал. Девятый раунд опять выиграл итальянец.
Однако в десятом раунде все стало на свои места. Бэр дважды посылал Карнеру в нокдаун, а между делом, когда Карнера искал спасения в клинче, вполне борцовским приемом поставил гиганта на колени. Когда раунд закончился, Карнера не мог найти свой угол и пошел за Бэром к его секундантам.
Конец наступил в одиннадцатом раунде. После еще двух нокдаунов Карнеры и его неоднократных просьб прекратить избиение, рефери остановил встречу.
Макс Бэр потерял титул в следующем же бою, всего через год, проиграв по очкам Джеймсу Брэддоку. На этот раз Макс дрался так, словно вышел на ринг погулять. Еще через несколько месяцев он встретился с восходящей звездой Джо Луисом. После первого раунда, когда все в принципе уже было ясно, Джек Демпси, который, как всегда, секундировал своему другу, желая его подбодрить, сказал: «Малыш, да он тебя ни разу по-настоящему не ударил». Макс в ответ ухмыльнулся всем своим избитым лицом и сказал подчеркнуто унылым голосом: «Тогда, Джек? ты бы лучше присматривал за рефери, а то там на ринге кто-то очень сильно меня бьет». Он был нокаутирован в четвертом раунде.
После ухода с ринга Макс много и удачно снимался в Голливуде. Одновременно он владел процветающим ночным клубом, но по-настоящему любил именно работу в кино. В 1959 году он снимался в известном фильме «Тем громче они падают» (окончание известной крылатой фразы «чем они больше, тем громче они падают», приписываемой разным боксерам, которым приходилось драться с противниками значительно крупнее себя). Это была вольная трактовка судьбы Примо Кар-неры. Макс играл в ней персонажа, не имеющего ничего общего с ним самим: злобного боксера, который разозлился на прессу за то, что кино-Карнеру, а не его самого считают виновным в гибели кино-Шаафа. Настоящий Карнера после выхода этого фильма подал в суд на кинокомпанию, но проиграл дело... Для великого американского актера Хэмфри Богарта, игравшего в нем главную роль, этот фильм стал последним. И не только для него. Бывают и такие совпадения.
21 ноября 1959 года, бреясь в ванной, Макс неожиданно почувствовал сильнейшую боль в груди. Он вызвал врача, но, когда тот приехал, стал, по обыкновению, валять дурака и шутить, хотя ему было явно плохо. Часто пишут, что Бэр умер, рассказывая анекдоты врачу, пытавшемуся его спасти. Это было так, но не до самого последнего момента. Когда Макса наконец уговорили лечь, он вдруг посерел и сказал: «О Боже! Вот я иду». Ему исполнилось всего пятьдесят.
На похороны собралось больше 1500 человек. Одним из тех, кто нес гроб, был, конечно, Джек Демпси.
Через несколько лет, вспоминая своего друга в одном разговоре, Демпси сказал: «Никогда уже не будет другого Макса Бэра». Джек остановился, улыбнулся, видимо вспомнив какую-то шутку Макса, и закончил: «И так и должно быть».
ДЖЕЙМС БРЭДДОК - ЧЕЛОВЕК-КРИЗИС
Из всех чемпионов 30-х годов Джеймс Брэддок как боксер, пожалуй, наименее интересен. Он вообще не должен был стать чемпионом ни при каком раскладе, но карты легли как легли, и вопреки всякой логике он стал не только чемпионом, но и чем-то вроде героя своего времени.
Брэддок был выходцем из трущобного района Нью-Йорка, откуда с детства мечтал выбраться, и в бокс его привела именно эта мечта. После короткой и довольно успешной любительской карьеры он перешел в профессионалы, где начал выступать сначала в полутяжелом весе. Брэддок был очень высок (189 см), но худ и с не слишком толстой костью, так что в этой категории ему было самое место. Джо Гоулд, менеджер Брэддока, относился к своему подопечному с известным скепсисом, поэтому, не особенно надеясь на его боксерские таланты, подбирал ему таких соперников, что шанса на поражение у Брэддока практически не было.
За первый в своей профессиональной карьере, 1928 год Джеймс провел 16 боев. Два из них были «боями без судейского решения», но Брэддок в них явно доминировал, а остальные 14 он выиграл, причем 11 нокаутом, а 8 — даже в первом раунде. Следующий год был тоже достаточно удачным, хотя в его послужном списке появились две ничьи, но дальше все стало на свои места. Гоулд не мог вечно сводить своего боксера исключительно с мешками для битья. Рано или поздно он должен был вывести его на серьезных соперников, и вот, когда это наконец случилось, произошло очевидное — Брэддок стал проигрывать, да так, как будто камень с горы покатился, все набирая и набирая скорость. В 1928 году он проиграл два боя из четырех, в 1929-м — четыре из восьми, в 1930-м — три из семи, в 1931-м снова три из семи, в 1932-м — шесть из восьми и в 1933-м — четыре из девяти. Всего 22 поражения за 5 лет, то есть как минимум раза в четыре больше, чем нужно для того, чтобы на твоих чемпионских перспективах поставили крест.
Его и поставили. А если учесть, что личный кризис Брэддо-ка совпал с общим экономическим кризисом, разорившим в числе прочих и его менеджера Гоудда, то положение Джеймса было совсем печальным. Брэддок был женат, у него было трое детей, и вся его семья жила впроголодь. Плюс ко всем своим проблемам он был болезненно гордым человеком и не мог обратиться за пособием по безработице до тех пор, пока его дети не начали просто кричать от голода. Для Брэддока, кроме всего прочего, это было возвращением к тому, от чего, как ему казалось, он ушел навсегда, — в ранней молодости, потеряв работу докера, он в течение короткого времени получал пособие по безработице, и все последующие годы он мечтал вернуть государству деньги, которые оно на него потратило. И вот теперь, вместо того чтобы отдать долг, он был вынужден одалживать снова.