— Ты сегодня… — подбирает она слова, когда мы счастливые лежим в обнимку на диване. — Ты сегодня такой… на себя не похожий…
— Просто соскучился очень, — шепчу я и нежно прикусываю ей мочку.
А потом мы идём ко мне и ужинаем с моими родителями и с Трыней. Я позвонил и пригласил его тоже.
— А поехали завтра на дачу! — предлагает он. — Всё равно же воскресенье. У нас вид такой красивый на реку открывается с обрыва. Баню можно истопить или шашлык сделать. Ну, или просто по лесу погулять.
— А Юля поедет? — спрашивает Наташка.
— Нет, она с родителями к родственникам уехала на праздники на Алтай.
— А она тебе еду приходит готовить, когда дяди Юры нет? — интересуюсь я.
— Да чего мне готовить-то? Я и сам могу себя прокормить спокойно. Книга с рецептами имеется. Но я и так наловчился уже безо всяких книг.
— Андрюша, — говорит Мама, — ты к нам приходи кушать, когда Юрия Платоновича дома не бывает.
— Да зачем, Анна Никифоровна, не беспокойтесь, я самостоятельный.
— Самостоятельный, — улыбается мама и качает головой. — А стираешь ты как?
— Так у нас машинка автоматическая, «Волга». От неё, правда, пробки вышибает иногда, но это дело поправимое.
— Андрюх, а если бы дядя Юра на длительное время тебя оставлял одного? Ты как, справился бы? На месяц, скажем, или на два? Ну, мы бы тебе помогали, естественно.
— Справился бы, — кивает он, — это по-любому лучше, чем всё бросать и в Москву переезжать. Хотя съездить посмотреть, что это за Москва такая, можно, конечно. Юлька была, говорит, понравилось.
Утром мы едем на дачу к Трыне и Платонычу. Платоныч из столицы ещё не вернулся, и Андрюха везёт нас на правах хозяина. Он хваткий и основательный, как человек изрядно намыкавшийся за свой короткий век и теперь получивший вдруг человеческое добро и любовь.
Он это ценит, я вижу и невооружённым глазом. И не просто ценит, а будет сражаться, если придётся, за свою новую семью и обретённые ценности до конца. Ценности не материальные, а духовные. А ещё он сейчас влюблённый малый в конфетно-букетном периоде.
Сегодня мороз отступил, но, всё равно, температура ниже нуля. Небо серое, и время от времени начинает идти мелкий снежок, собирающийся и бьющийся на холодном асфальте робкой позёмкой.
Вид с участка действительно открывается очень красивый. Пока Андрей с папой разжигают печь и камин, я с мамой и Наташкой любуюсь ещё не замёрзшей рекой, медленно текущей внизу и деревней Смолино, расположенной на том берегу и будто лежащей у нас на ладони.
Дом у Платоныча небольшой, но добротный, сложенный из бруса. На участке растёт несколько садовых деревьев, стоит бревенчатая банька и просторная беседка с видом на реку.
Когда истопники выходят из дома мы все вместе идём гулять по лесу. Кругом сосны, народу никого. Одинокие домики, уже впавшие в зимнюю спячку, высокие деревья и небольшие лужайки.
— Может, нам тоже дачу завести? — говорит мама. — У нас участки будут раздавать скоро. Я что-то не записалась, а сейчас подумала, может и нам надо?
— Конечно, надо, — утверждаю я.
— А в каком месте? — уточняет отец.
— А вот, мы проезжали сегодня, за химкомбинатовским пионерлагерем направо.
— Это за «Орлёнком» что ли? Как из города ехать, то справа?
— Ну, да, в сторону к реке. Там аж по десять соток сказали нарезать будут, но нам столько не надо, правда?
— Как не надо? — удивляюсь я. — Ещё как надо. Десять — это минимум. Бери, мам, а если сможешь, то и два бери.
Все смеются моей жадности. Ну и зря, место хорошее, со временем будет дорого стоить. Мы бредём по лесу. Приятно побыть с семьёй и просто ничего не делать. Родители чуть отстают, а мы вяло шагаем впереди.
— Ну что, — обращается ко мне Трыня, — дозвонился Ирине?
— Какой Ирине? — без задней мысли спрашивает Наташка.
Кхе-кхе… Вот же засранец, главное, смотрит таким чистым и невинным взглядом. Это что? Типа предупреждение? Ромео, ёлки, влюблённый.
— Дозвонился да, — говорю я, как ни в чём не бывало. — И встречался даже, когда она из Москвы приезжала. Всё решили в нашу пользу. Благодаря тебе, сто процентов.
— Ирина, — отвечает Трыня Наташке, — это из горкома комсомола девушка. Меня Егор ей просил букет цветов купить.