Начал моросить дождик. Только этого еще не хватало! Улицы уже опустели. Подняв воротник, он встал и пошел дальше. Через дыры рваной обуви просачивалась вода, и Чарли чувствовал, как она хлюпает между пальцами при каждом его шаге. Под фонарным столбом он снял свою соломенную шляпу, внимательно осмотрел ее. Солома промокла, стала клейкой, а поля разбухли. Интересно, черт подери, в каком же виде он предстанет перед этим менеджером, чтобы попросить у него работу?
Резко повернувшись на каблуках, он быстро зашагал назад, к дому Джонсонов. С каждой минутой дождь усиливался. Под знакомой табличкой, на которой были написаны от руки их имена «Пол Джонсон – Эвелин Хэтчинс», он нажал кнопку звонка. Ему пришлось звонить довольно долго, покуда, наконец, ему не открыл Пол в пижаме, с заспанным лицом.
– Послушай, Пол, нельзя ли переночевать у тебя на кушетке?
– Но она жесткая… Входи, входи… К тому же не знаю, есть ли у нас чистые простыни.
– И так сойдет… всего одну ночь… Знаешь, я продулся под чистую в кости. Завтра у меня будут деньги. Я уже хотел поспать на скамейке в парке, но, как на грех, пошел дождь, сукин сын! Завтра у меня кое-какие дела и мне нужно этот костюм сохранить в приличном виде, понимаешь?
– Конечно… Но, кажется, ты весь вымок… Я дам тебе пижаму, халат для ванны… Так что тебе лучше все это снять…
На кушетке Джонсонов ему было уютно. Главное, сухо. Пол вернулся в спальню, а Чарли лежал на спине в его халате, уставившись в потолок. Через высокое окно он видел, как поблескивают в бликах уличных фонарей струйки дождя, слышал, как они дробно стучат по тротуару. Проснулся ребенок, заплакал, в другой комнате зажегся свет. Он слышал сонные голоса Пола и Эвелин, шарканье их домашних туфель, когда они оба суетились возле кровати малыша. Вскоре тот успокоился, снова заснул, свет в комнате погас. Вновь стало тихо, только слышалась негромкая барабанная дробь дождя. Он заснул.
Подъем и унылый завтрак с хозяевами никак нельзя было назвать сплошным удовольствием. Чарли коробило от необходимости занять у Пола двадцать пять долларов, хотя он и был уверен, что вернет ему долг дня через два. Пол первым ушел на работу, за ним вышел и Чарли, не обращая внимания на лукавые, заигрывающие взгляды Эвелин. «Никогда больше я не буду в таких тисках!» – снова клялся он себе.
Прежде всего он пошел к портному. Там он сидел за занавеской в нижнем белье, читая газету «Амэрикен» и ожидая, пока погладят костюм. Потом купил себе новую соломенную шляпу, зашел в парикмахерскую, постригся и побрился, попросил сделать массаж лица, маникюр, в общем, все как полагается. Потом – к сапожнику, чтобы тот прибил ему новые подметки и до блеска надраил его потрепанные ботинки.
Время шло, был уже почти полдень. Сев в метро, он доехал до «Коламбус сёркл» в верхней части города, где находился этот магазин по продаже подержанных автомобилей, менеджером которого был приятель Джима. Ему удалось, прибегнув ко всему своему красноречию, убедить того взять его к себе на работу. Правда, когда друг Джима спросил, как там все поживают в Миннеаполисе, пришлось нагородить с три короба черт знает какой чепухи.
Вечером он забрал свое постиранное белье в китайской прачечной, выкупил в ломбарде все, что заложил, и вновь вернулся в Чаттертон-хаус, правда в другую каморку, на сей раз с коричневыми обоями. Устроив себе роскошный ужин, лег спать очень рано, так как смертельно устал за день.
Через несколько дней пришло письмо от Джо Эскью с двадцатью пятью баксами. Тот сообщал, что наконец снова на ногах и очень скоро приступит к работе. В это время Чарли зарабатывал кое-какую мелочь в качестве комиссионных и снова пристрастился к игре в покер. На Шестьдесят шестой улице, в одном укромном местечке, куда его привел один из продавцов, его коллега, ему удавалось иногда за вечер выиграть целую сотню, а порой столько же и проиграть. В игре принимали участие в основном продавцы автомобилей и рекламные агенты. Они не жалели денег, швыряли их направо и налево, иногда срывая довольно солидный куш. Чарли отправил Полу свой долг – двадцать пять долларов – по почте, а когда ему позвонила Эвелин, то сказал, что он ужасно занят и вряд ли в ближайшее время к ним зайдет. Нет, с него хватит этого вздора, милашка! Половину своих карточных выигрышей он откладывал на свой счет в банке. Чарли всегда носил свою чековую книжку во внутреннем кармане. Похлопывая себя по карману, чувствуя, что она на месте, он лишний раз убеждался, какой он мудрый, дальновидный парень.
Он старался держаться подальше от Эвелин. Во-первых, она слишком далеко живет, в даунтауне, да к тому же теперь ему эта связь была ни к чему, так как один из приятелей-продавцов дал ему номер телефона апартаментов некой миссис Дарлинг. Она занималась организацией любовных встреч с приятными на вид молодыми женщинами, но ее следовало предупреждать о своем визите загодя, в течение дня, лучше, конечно, пораньше. Это удовольствие стоило довольно дорого – двадцать пять баксов, но девушки все были чистые, молоденькие, и никакие последствия ему не грозили. Сам факт, что он может запросто выбросить четвертной, наполнял его гордостью, заставлял чувствовать себя на высоте, но эти развлечения все же значительно сокращали его карточные выигрыши.
Как-то после такого вечерка, проведенного с одной из девиц, телефон которой ему дала услужливая миссис Дарлинг, он вернулся домой расстроенный и удрученный. Ему было противно. Все эти девушки хороши, ничего не скажешь, но с ними он не получал такого удовольствия, как с Эвелин или даже с Эмиской. Он все время думал о Дорис и однажды твердо сказал себе: все, черт возьми, он должен найти себе постоянную девушку.
Время шло, одна неделя сменялась другой, а он все меньше внимания уделял продаже подержанных автомобилей, а все больше – игре в покер. И когда получил от Джо Эскью телеграмму, извещавшую о его приезде в город на следующий день, работа его уже висела на волоске. Он, конечно, отдавал себе отчет, что если менеджер до сих пор его не уволил, то только потому, что был другом Джима.
Как на грех, началась полоса невезения в карты и ему пришлось снять все деньги со своего счета. На вокзал встречать Джо он пришел с раскалывающейся головой и с пшиком в кармане – накануне вечером партнеры выпотрошили его до последнего цента.
Джо был таким же как всегда, только сильно похудел, да усы стали длиннее.
– Ну, как высший пилотаж?
Чарли взял у Джо второй чемодан, и они пошли по перрону к выходу.
– Беда с низкими потолками, там полно воздушных ям.
– Так оно и есть, готов побиться об заклад. Послушай, Чарли, у тебя такой вид, будто тебя накануне основательно измордовали. Остается только надеяться, что ты все же способен взяться за работу.
– Само собой… Все зависит от достойного командира. Разве я по твоему приказу не посещал вечерние курсы?
– Да, посещал, разрази меня гром!
– Ну, как себя чувствуешь, Джо?
– Теперь-то все в порядке. Со всей этой суетой я чуть не угодил в дурдом. Какое паршивое все же было лето… А что ты поделываешь, завзятый бродяга?
– Ну, собирал информацию по теории взятки карт одной масти. И о женщинах… не хочешь ли узнать, что мне стало о них известно? Ну да ладно, шутки в сторону. Как там жена, дети?
– Все отлично… Как-нибудь тебя с ними со всеми познакомлю. На эту зиму я собираюсь снять здесь квартиру… Знаешь, на них нужно давить, не давать спуска. К нам присоединяется Энди Мерритт… Ты с ним познакомишься сегодня днем. Где можно найти комнату?
– Ну, я лично живу в общежитии христианской молодежи на Тридцать восьмой улице.
– Ничего, сойдет.
В такси Джо, похлопав его по коленке и наклонившись к нему, спросил с добродушной широкой ухмылкой:
– Ну, когда готов приступить к производству?
– Завтра, в восемь утра. Старика Виглоу постигла неудача в его Лонг-Айленд-Сити. Я видел его цех. Чтобы привести его в порядок, потребуется совсем немного средств.
– Съездим туда сегодня же. Он может потребовать себе часть акций.
Чарли решительно замотал головой.