Три свернутых рулона микрофильмов в серебряных капсулах.
Он открыл одну, она едва была больше полутора сантиметров длины, и как печатка, раскрывалась посередине. Он положил мне на ладонь маленький рулон.
- Спасибо, - сказал я, кладя в капсулу микрофильм, а затем убрав все три в карман своей куртки. - А деньги?
- Ах, да, деньги. Мне нравится, что старые инстинкты алчности не исчезли полностью в вашем летаргическом поколении. Но вот шампанское.
Подошел торжественный Малыш, неся то, что мне показалось массивным серебряным подносом, на котором стояло два бокала шампанского в форме тюльпанов.
- Конец "49", - прошептал Петерс загробным голосом.
Он поднял бокал и посмотрел на меня.
- За победителя и, теоретически, за величайшего шпиона мира... после меня, естественно.
К своему стыду я должен признать, что проглотил свою "пищу богов" (или амброзию) залпом... Но меня мучила жажда и жар. Я боялся его проявления.
Мощная зеленая стена поплыла у меня перед глазами. Мне показалось, что уши заложило. Я слышал как разбился о бетон мой бокал, но так и не заметил, кто меня ударил..
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Если подобные вещи могут проис ходить, я должен сказать, что всякий солдат, рискующий своей жизнью - тупица.
Адольф Гитлер.
Глава десятая.
Придя в себя, я понял, что лежу на спине и вижу потолок. Мое забытье прошло без видений. Я чувствовал прилив сил, голод и странное чувство беззащитности. Я потер подбородок, Господи, двухдневная щетина. Какое-то время я ещё проспал, затем, повернув голову, увидел малинскую куколку Петерса, с золотым колье и без всего остального. Она улыбнулась мне и склонилась, чтобы поцеловать ласково и доброжелательно. Затем она нажала на кнопку звонка над моей головой. Какое-то мгновенье я нежно касался её, чувствуя себя одновременно возбужденным и ослабевшим.
В комнату вошел Петерс.
- О, добрый день, молодой человек. Приятно видеть вас проснувшимся.
- Зачем этот отравленный бокал?
- Поешьте вначале, дитя мое. Вы должно быть очень голодны. Малыш что-нибудь вам принесет.
Совершенно голый я уселся на кровати и прислонился головой к спинке. Петерс заботливо осмотрел меня.
- Вы в лучшей форме с тех пор, как начали участвовать в соревновании, - сказал он. - Вы потеряли два с половиной фунта веса.
Вошел Малыш, неся блюдо, и я принялся за еду. Моя жизнь была столь беспокойна и все так быстро менялось, что за эту неделю я начал склоняться к восточному фатализму по отношению к своему существованию. Кофе, крем, апельсиновый сок и маленькие хлебцы были великолепны. Все трое смотрели на меня как на родственника, которого коснулась смерть.
- Микрофильмы, - спросил я, прожевывая маленькие хлебцы с вишневым конфитюром, - где они?
- В кармане вашей куртки, - ответил Петерс, указав на стул, где та висела. - Вы ошибаетесь насчет меня, мой мальчик. Если шпион обязан использовать вероломство как главное оружие, если он желает остаться в живых и работать вновь, он должен уважать нанимателей. Никто в этом доме и не думал красть ваш приз.
Малинезка взяла кусочек круассана из моей тарелки. Я с интересом следил за её белыми зубками, впившимися в него.
- Тогда зачем все это? спросил я, жестом указав вокруг.
- Я должен объяснить. Хотя вы и пришли первым, став победителем, все это только половина доказательства. Теперь вам предстоит уйти с добычей. Но то, о чем я говорю - это не взламывание сейфа военного ведомства с последующим бегством с картами в руках, не так ли? Нужно уйти. В этом состоит вторая часть гонок. Все конкуренты, прибывшие после вас, становятся охотниками. Вы будете зайцем, а они - борзыми. Их восемь.
В течение секунды мое сердце, желудок и мозг омертвели.
- Вы шутите, не так ли? - тихо спросил я.
- Да, в некотором смысле, но я думаю, что это не составит вам проблем.
Мы отправились к дальней точке Мали, самой удаленной от Океанского клуба, в имитации "бугатти ройал", принадлежавшей Петерсу. Ее рама заставляла вспомнить о коллекционных "мерседесах" и "бентли", выпускаемых сейчас американцами. У неё был - гордо информировал он меня - мотор от"шевроле"со турбонаддувом и сдвоенный экспериментальный карбюратор. Автомобиль вел юный малинец, а мы сидели сзади. Поскольку рядом был Малыш, не было смысла бежать. Я нервно курил и неотрывно следил за пейзажем. Теперь я знал, что испытывают те, кому предлагают последнюю сигарету у стенки, изъеденной оспинами.
Мы остановились в тот момент, когда дорога уткнулась в пляж. Вместе вышли из машины и направились к небольшой группе, явно ждавшей нас и собравшейся вокруг малинцев, гордо носивших таблички с надписью "организатор". Мои восемь коллег-соперников собрались будто на тренировку, остальные были богачами, пришедшие поприсутствовать на сражении гладиаторов двадцатого века... со мной в роли христианина. Петерс подвел меня к соперникам.
- Мистер Гронский из СССР
Мы приветствовали друг друга. Он был невысокого роста, похож на бульдога.
- Мистер Абакар из Камази.
Абакар был небольшим, но очень плотным африканцем. Я отметил про себя, что он вынослив, но медлителен. На следующих я не осмелился смотреть.
- Мистер Самура, которого вы, я думаю, уже знаете.
Мы приветствовали друг друга.
- Вы выкарабкались, самурай, - сказал я.
Он присвистнул и щелкнул зубами.
- Удача улыбнулась ничтожному Самуре, Филип.
Мы продолжали эту чудовищную инспекцию.
- Мистер Руссен, независимый, но работает преимущественно на Францию.
Мой малыш-продавец, по-прежнему в темных очках и невероятной рубашке, усыпанной красными орхидеями. Я знал, в какой форме он находится.
- Дорогуша, - проворковал он.
- Как вам удалось улизнуть? - сухо спросил я.
- Помогли друзья, голубчик мой, - ответил он любезно улыбаясь.
Мне трудно судить, был ли он действительно крут, но я был уверен, что он тверд как легированная сталь.
- Мистер Зелевски из Федеративной Республики Германия, точнее из службы Гелена.
Мощный, светловолосый, мрачного вида. Отец вероятнее всего работал на Гейдриха, если не на Канариса. Он щелкнул каблуками. За этим нужен глаз да глаз.
- Мистер Пабло из Бразилии.