— Послушай, мам, я ходил с ними только на два дела. Сегодня и в «Aureole» несколько месяцев тому назад.
— Зачем?
— Узнать, на что это похоже.
— Ой, мой дорогой, — рыдала Мэгги.
— Мы никого не тронули. Из нас никого не поймали. Они никогда про меня не скажут, даже если их поймают. Я помог им стать звездами, принеся их видео на Эм-ти-ви. Они мне всем обязаны.
— Ох, мой дорогой Хупер. Этот мир абсолютно сошел с ума.
6
Всегда есть место большему безумию
Она почти сразу же отправилась в постель. Голова болела, на сердце было тяжело. По каналу Си-эн-эн передавали новости. Звук был приглушен. Мэгги не выключила телевизор, чтобы не чувствовать себя одинокой. Она уже спала, когда в половине первого по Си-эн-эн начали снова показывать самые важные новости. Ей снилось что-то неясное про гору шоколадной ганаши, когда диктор прервал передачу сообщением о том, что, очевидно, сумасшедший бездомный бродяга обезглавил супермодель Кристи Шовин, когда она возвращалась домой на угол Сентрал-Парк-Уэст и Семьдесят седьмой улицы.
Часть десятая
К КУЛЬМИНАЦИИ
1
Бремя памяти
Мэгги проснулась от глухого звука закрывающейся дверцы какой-то машины, совершенно не думая, что это было такси, отвозившее Хупера на вокзал в Уэстпорте, а потом в аэропорт Дж. Ф. Кеннеди. Записка, написанная на ее собственном фирменном бланке, лежала на ковре в холле у двери в ее спальню.
мне было тяжело вынести слезы при прощании, поэтому я хочу уехать в город пораньше, а там поймаю такси в аэропорт. Не беспокойся обо мне. Все закончится хорошо. Я сообщу о себе, как только устроюсь (не уверен, подойдет ли мне Франция). Все будет в порядке. Вот увидишь. Я тебя люблю.
Ей понравились слова «твой сын», как будто был еще какой-то Хупер, с кем она могла перепутать этого. На миг она забыла обо всей тяжести ситуации. В ее мозгу словно проиграли клип пасхального завтрака на траве 1988 года: маленький Хупер в своем первом пиджаке с галстуком, хвост рубашки, конечно же, торчит наружу, зелень от травы — на коленках льняных брюк. А маленькие дочки ее подруги в белых платьицах, совершенно как маленькие леди, если не считать мороженого, размазанного вокруг рта, делавшего их комично похожими на ангелов, играющих в менестрелей. А не был ли 1988-й годом кориандра и гравлакса? Не той ли весной она изобретала натуральные красители для пасхальных яиц? Нежный розовато-лиловый, бледный серо-зеленый, соломенно-желтый и настоящий индиго? Память о прошлом была загромождена, как чердак, нуждающийся в основательной чистке.
Ее новый приживальщик месье Аноми, иностранный джентльмен, которого можно было заметить (к тому же лишь частично) только периферийным зрением, занял место рядом с ней и угрожал задушить Мэгги своим вниманием. Внутренний голос подсказал ей, что отвязаться от него можно было, только погрузившись в какую-нибудь целенаправленную полезную деятельность, даже если сначала это и выглядело притворством. Само по себе притворство, она хорошо это знала, зачастую чудесным образом превращалось в цель. Слава богу, ей удалось вспомнить, что до обеда совета директоров Лиги избирательниц округа Фэйрфилд осталось всего три дня!
Она спешно прошла по мрачному пустому коридору и лестнице на кухню. Там на стене она проверила памятку-расписание заказов: так и есть — тринадцать голодных директоров совета окружных избирательниц. (Тут уже не до чисел, приносящих несчастье, — времени на оккультные отвлечения не остается.) Обед для тринадцати человек она легко могла приготовить и без посторонней помощи. Она будет делать, как делала это раньше, своими руками все без исключения — забавного мало, но хотя бы отвлекает от всяких мыслей. Меню вырисовывалось у нее в голове даже тогда, когда она ставила Иоганна Себастьяна Баха на стереосистему, выключала монитор на автоответчике телефона и готовила себе черный ирландский чай. Чтобы пополнить силы и придать мыслям четкость, она убедила себя съесть имбирный кекс, поскольку была сторонницей завтрака, хотя в последнее время и отказалась от него.
Она взяла чай и подошла к окну. Июньское утра было необычно темным. Серо-желтые облака быстро проплывали над верхушками деревьев, как злые духи, спешившие принести беду добродетельным фермерам юго-западного Коннектикута. Теплая чашка чая в ее руках была единственным утешением. И вдруг на фоне этого зловещего неба в аллее между розарием и кирпичной стеной, за которой шпалерами росли сливовые деревья, появился Уолтер Фойерветер. За ним гурьбой следовала его команда из четырех человек. Синяя джинсовая рубаха Фойерветера, его брюки цвета буйволовой кожи и серебро седины выделялись на более темном зеленом фоне листвы. Он остановился с планшетом в руках, напоминая пилота-бомбардировщика из фильмов о Второй мировой войне, инструктирующего своих ребят перед предстоящим заданием. Всем своим видом он показывал умение, преданность делу и надежность. Это настолько успокаивало Мэгги и вселяло в нее уверенность, что она не могла удержаться, чтобы подольше не полюбоваться им. После чего она отошла от окна и погрузилась в альтернативный мир приготовления пищи.