Артур ничего не ответил. Вместо этого он потянулся ко второй папке и открыл анкету, едва успев подхватить выпавший оттуда снимок. Ну а сидевший рядом Вард вдруг отсалютовал стаканом в сторону фотографии в руках Ханта:
— Кстати, ещё тогда хотел сказать. Ты видел? У вас с Мессерер одинаковые ямочки на подбородке. Вот правильно говорят ребята с Фермы, что мы здесь все родственники. Возможно, я даже кувыркался со своей дальней сестрёнкой два дня назад…
— Надеюсь, что нет. И надеюсь, что сэтойменя не связывает ничего, — процедил Артур и брезгливо отложил снимок.
Воспоминание о треске, с которым рвались под лезвием мышцы и ткани на горле Руфь Мессерер, попробовали было прорваться наружу, но были тут же задавлены волей. Вместо этого Хант вновь посмотрел на досье. Во время суда эту карту не раз читали и перечитывали, отчего пластиковое покрытие на страницах чуть стёрлось и теперь казалось шершавым. Не задумываясь, что он делает, Хант стянул перчатку и коснулся одного из обтрёпанных уголков.
— Вот дерьмо, — послышалось бульканье, и Юджин наклонился вперёд, разглядывая сморщенную обожжённую кожу на руках Ханта. — Что за… Ты что, трогал работающий Щит?
— Оставил нашим бунтарям знак, что их послание достигло своего адресата, — сухо отозвался Артур, захлопнул досье и натянул обратно перчатку. — Посмотрим, что они выкинут дальше.
Он замолчал, всё ещё гипнотизируя взглядом фотографию Мэй, а потом тяжело поднялся.
— Ты будешь завтра на торжественной мессе по случаю очередной годовщины основания Города?
— Смотреть на святош Суприма под звуки их заунывных песнопений? — скривился Вард и прижал ко лбу зеленоватый стакан. — Нет уж. Тошнотворное зрелище.
— Церковь один из важнейших институтов Города.
— Только не говори, что вдруг уверовал, — перебил Юджин, нахально растягивая слова, и Хант фыркнул.
Нет, он не верил. Но правила всегда оставались правилами. На этом строилась безопасность, потому чтоГород превыше всего!
Глава 3
Человечностью называют способность участвовать в судьбе других людей. Но что это значит? Будет ли человечностью отстаивание своих личных идей ради жизни многих других? Или это забота о большинстве в ущерб единицам? Кто более человечен — тот, кто до последнего оказывает помощь смертельно больному, или другой, который решит проявить своё милосердие просто добив? Где та грань, что определяет человека в самом человеке?
У меня не было на это ответа. Мало того, у меня никогда не должно было даже возникнуть такого вопроса, но… Всё изменилось в тот день, когда я вдруг поняла, что стала той гранью. Что только моя мораль, предпочтения, вкусы определяли необходимый уровень человечности. Я оказалась мерилом, и мне стало страшно.
Мы назвали его в честь себя. Довольно самовлюблённо, но он действительно был нашим творением во всех смыслах. Мой и Алекса. Вторая попытка. Эксперимент, что увенчался успехом и положил начало новой теории совершенных людей.
Дневник Руфь Мессерер
Флор сильнее запахнула тёмно-серое пальто и надвинула капюшон, скрывая лицо от вездесущих датчиков слежения. Из-за магнитного поля Щита обычная техника работала в Городе нестабильно, но эти маленькие «глаза Канцеляриата» реагировали на движение и немедленно сообщали о местонахождении нарушителя режима или комендантского часа прямиком в службу Карателей. Так что приходилось быть осторожным и не попадать в полосы холодного света чахлых уличных фонарей. Флор осторожно посмотрела по сторонам и быстро перебежала пустую мостовую.
В воздухе летала мелкая морось, от которой щекотало в носу, и было так сыро, что синтетическая ткань не справлялась. Стук маленьких каблуков эхом разносился по каменной улице, и как бы Флор ни старалась ступать тише, казалось, на этот звук сейчас слетится все патрули Города. Она нервно оглянулась, уклоняясь от скользившего луча прожектора, и в последний момент успела прижаться к грязной стене, растворяясь в сумраке ночи. Послышался рокот двигателей, и мимо ниши, где спряталась Флор, один за другим пронеслось пять чёрных глиссеров. Сердце нервно всхлипнуло, ладони вспотели, а ругательства повисли на языке, который она успела прикусить в последний момент. Флор прикрыла глаза, медленно выдохнула и хотела было по нервной привычке пригладить волосы, но вовремя одёрнула себя. Обновлённый идентификационный номер живорождённой мерзко зудел, горяча тонкую кожу головы. Это была ещё одна унизительная процедура, на которой, слава богу, не было никого, кроме человека из отдела Регулирования Единообразия. Так что поморщившись от неприятных ощущений, когда тонкая короста на голове зацепилась за ткань, Флор осторожно высунулась из укрытия, от чего за спиной тут же с тихим шорохом посыпался на землю бетонная крошка обветшавшей с годами стены, и прислушалась к удалявшемуся гулу машин.