Артур увидел, как чуть прищурились голубые глаза, и усмехнулся. Похоже, парнишка понял, что ему несдобровать и это придало ему смелости. Поздно. Уже слишком поздно.
— Чем я могу вам помочь?
— Найдите всех сепаратистов, поприсутствуйте на каждом из заседаний суда по уже пойманным врагам Города и сходите за меня на ежегодный приём к Суприму. А ещё, если не затруднит, проинспектируйте вверенные вам отделы, ведь, по мнению Канцеляриата, вы незаменимый специалист в любой области. Ну а на досуге, если останется время, переделайте график патрулей, потому что этот, чёрт возьми, никуда не годится, — немедленно откликнулся Хант, и за спиной послышалось тихое фырканье Варда.
— Ч-что?
Кажется, святой отец был несколько ошарашен. Но Артур лишь пожал плечами и окончательно повернулся к священнику, который до белых костяшек вцепился в край аналоя.
— Вы спросили, чем можете помочь, — вкрадчиво проговорил Хант и медленно склонил голову набок, разглядывая стоявшего перед ним гадёныша. — Я ответил.
— Тогда, боюсь, это не в моих силах, — пришёл торопливый ответ.
— Не в ваших? Совсем?
— Нет… к сожалению.
— Тогда зачем предлагали помочь?
— Я… ну это… я…
— Вы — это действительно вы. А у вас были сомнения?
— Нет! В смысле…
— Да-да?
Хант знал, что издевался, но не мог устоять, видя, как тряслась от страха губа этого идиота. Продиктованная молодостью бравада ушла так же быстро, как и нахлынула, оставив после себя только весьма нерадостный факт в виде Артура Ханта, который чуть наклонился вперёд.
— Я вас внимательно слушаю, — прошипел он, и фильтр маски зашёлся тревожным свистом.
— Чего вы хотите? — так же тихо ответил священник и посмотрел прямиком в визоры маски. — Зачем вы пришли и ведёте со мной разговоры?
— Может, у меня острый дефицит общения.
— Сомневаюсь, — неожиданно зло выплюнул юноша. — Единственное, чего вам не хватает — это души.
— А у вас, я смотрю, её предостаточно, святой отец. Целых тридцать две штуки. — Артур кивнул в сторону замерших позади людей. — Вполне хватит, чтобы устроить диверсии по всему Городу. И не врите, что с такими рожами вы собрались здесь разучивать новый псалом.
— Мы не вредители, Артур Хант.
— Я не давал права называть себя по имени.
— Перед Богом мы все равны.
— Ну, тогда мне стоит порадоваться, что хотя бы закон имеет какое-то уважение к личности.
— Ваш закон — это тотальное угнетение. Ни одно живое существо не заслужило жить в непрестанном ожидании смерти!
— Мой закон, — прорычал Хант, — основа для выживания.
— Без свободы нет жизни!
— Свободы? Что стоит ваша свобода за границей Щита? Что стоит она посреди выжженной радиоактивным дождём пустыни или перед грядущей Бурей? Что она стоит, когда заканчивается еда? И стоит ли на самом деле того, что вы готовы за неё заплатить?
— Она стоит наших жизней, — совершенно фанатично прошептал священник, и Хант отстранился.
Он смотрел на стоявшего перед ним юношу, в чьих глазах горел огонь такой веры в собственную идею, что это граничило с безумием. Сумасшедший. Перед Артуром стоял настоящий фанатик, который, если бы у него была такая возможность, действительно мог бы доставить много хлопот. Увы, Хант нашёл его раньше, чем феникс очередного мятежа успел опериться.
— Да будет так, — проговорил Артур негромко.
Священник выпрямился, пока не осознавая, что значат эти слова, а в следующий миг его голубые глаза распахнулись. Они смотрели на Ханта с таким удивлением, будто не понимали, что происходит, но проткнувший насквозь чёрный клинок был до боли реален.
— Вы же сами сказали, святой отец, — негромко процедил Артур, — свобода стоит вашей жизни. Ну так поздравляю. Похоже, вы теперь свободны. Наслаждайтесь!
С этими словами он резко оттолкнул от себя тело, ловко проворачивая в ране острое лезвие, и отступил. Священник же что-то булькнул, пустил горлом кровь, которая немедленно перепачкала вышитый на груди золотой знак церкви, а потом медленно осел на пол. Так же незаметно, как и обнажив его, Хант спрятал свой короткий клинок в креплениях за спиной.
— В этом городе развелось слишком много дерзких людей, — пробормотал он и отвернулся. Как раз вовремя, чтобы одной только вскинутой вверх рукой остановить дёрнувшуюся было к нему толпу.
Артур медленно обвёл взглядом тёмный зал, купаясь в той ненависти, которой были наполнены уставившиеся на него взгляды, и усмехнулся. Это хорошо. Это правильные чувства. Они развязывали ему руки и позволяли вершить правосудие, как покажется правильным. Теперь у него было на это законное право, потому что как ветвь исполнительной власти, глава Карательной службы Артур Хант был обязан подчиниться главному принципу выживания — предатель должен быть мёртв. Немедленно. Ибо Город превыше всего. Город, Канцлер и великий Суприм!