— Объяснись, чем я обязан этой… пубертатной выходке?
Хант на мгновение стиснул в кулак сцепленные за спиной руки, но промолчал.
— Артур? Я разрешаю тебе говорить.
— На площади я почувствовал взгляд.
— Вот как? — кажется, Канцлер был удивлён, но не сильно. — Значит, наши крыски лично пришли посмотреть.
— Мало того, они были где-то в первых рядах.
— Похвальная смелость, — хохотнул Канцлер. — Но я по-прежнему не вижу оснований для твоих истерик.
Ханту потребовалось несколько секунд, чтобы молча проглотить оскорбление и не сорваться. Он дотронулся до своей маски, провёл пальцем по свинцовому контуру около визоров и зло щёлкнул по респиратору. Но это было единственное, что Хант себе позволил. Наконец, он проговорил:
— Они не будут ждать и копить злость, как вы считали, наставник. В них нет ни страха, ни сомнений. Взгляд, который я ощутил, скорее, говорил об интересе, чем о… — Хант махнул рукой в попытке подобрать нужное слово. — Это было любопытство, Канцлер. Холодное. Расчётливое. В их головах есть чёткий план, которой им предстоит воплотить. И сегодняшней казнью мы не смутили их, а всего лишь внесли несколько коррективов. Теперь за мной будут следить, и это свяжет мне руки. Я не смогу больше легко использовать свои методы.
— Методы? — с насмешкой переспросил Канцлер.
Он снова отвернулся к окну, наблюдая, как вдалеке исчезает сизое небо за тяжело поднимавшимися пластинами Щита. Его слегка ржавое тело постепенно накрывало Город, оставляя единственный зазор для шпиля Башни. Ещё пара часов, и Буря будет неистово бить в окна этого кабинета. Не так сильно, конечно, как близ земли, но достаточно, чтобы нагнать тоску. Свет мигнул, сообщив, что здание перешло на автономные генераторы, и со скрежещущим лязгом Щит замкнулся в усечённую полусферу. Убедившись, что Город под защитой, Канцлер повернулся.
— Так, что там с методами? Ты говоришь об облавах? Или о бедолагах, вышвырнутых за пределы Щита прямиком перед Бурей? Если ты взялся оспаривать решения Канцлера, будь готов обосновать чем-то получше, чем просто чутьём. Что ты не можешь сделать сейчас, чего делал тогда?
— Я не могу действовать тихо и незаметно. Вся моя агентурная сеть окажется под угрозой, потому что они теперь знают, кто именно будет искать.
— А раньше они, по-твоему, не догадывались?
— Раньше они не знали, что мы ищем сообщников. Теперь эти люди будут готовы и станут вдвойне осторожней. У нас нет ни времени, ни возможности перепроверять генетические карты каждого жителя, чтобы найти тех, кого скрыла Мессерер.
Канцлер задумчиво прищурился, не сводя взгляда с Ханта, а потом опустился в своё кресло. Несколько секунд он разглядывал лежавшую на столе маску, прежде чем открыл один из ящиков стола и достал металлическую банку. Артур знал, что за мазь в ней находится. Искалеченная радиацией кожа требовала особенных мер, но об этом знали немногие. Как и о том, что в своё время Канцлер дважды участвовал в ликвидации последствий падения Щита. И Хант готов был поклясться здоровьем Суприма, что ни один из совета Канцеляриата не входил в число избранных. Жизнь Города превыше всего! Однако, наблюдая, как глава Города втирал белёсого цвета дрянь в огрубевшие, как кора дерева, руки, Хант впервые заметил, насколько Канцлер был уже стар. А тот сжал пальцы в кулак, проверяя, насколько эластичной стала вновь кожа — шершавая, вся в буграх и застарелых трещинах на сгибах между фалангами.
— Ты думаешь, они знают друг о друге? — спросил он после молчания. — Это не похоже на Мессерер. Весьма опрометчивый шаг, который легко может привести к катастрофе. Упадёт один — рухнут и все остальные.
— Или, наоборот, ещё больше сплотятся. Мне не даёт покоя, как легко мы поймали предателя. Словно, нам нарочно подсунули все улики и заставили действовать так, хочется им.
Канцлер немного помолчал, прежде чем хмыкнул.
— Это всё тебе рассказал один взгляд?
— В нём крылось достаточно, чтобы мои инстинкты сработали. Мы зря раскрыли все карты.
Послышалось недовольное цоканье, и Канцлер тяжело поднялся. Подойдя вплотную к Ханту, он положил руку ему на плечо.
— Таково было желание Суприма, и не тебе его оспаривать, Артур.
— Но… — начал было Хант, однако оборвал себя, когда перед лицом замаячил чуть кривой палец Канцлера.
— Не тебе и не сейчас. Дело сделано. Глупо сейчас спорить верным было решение или нет.
Эти слова были сказаны таким тоном, что Ханту оставалось только смириться. И всё равно он какое-то время сверлил взглядом невозмутимого Канцлера, прежде чем шумно выдохнул и закатил глаза. Послышался смех.