Та конкретная жаба, которую ненавидел Роджер, жаба-вражина, разжирела до трех фунтов. Это было приземистое, отвратительное, бородавчатое, грязно-бурого цвета, с глазами-бусинками существо размером с бейсбольную рукавицу. Что же до Роджера, то для него в этой жабе воплотилось все зло мира, потому что она пожирала его еду. Каждый день Нина, прислуга, наполняла его миску целой грудой собачьего корма и ставила во внутреннем дворике перед окном гостиной. И каждый день, как только Роджер был готов наброситься и проглотить еду, жаба ошеломляюще быстрым движением метала раздутую тушу в воздух и плюхалась в самом центре собачьей миски, где тотчас принималась наворачивать корм.
Когда это случилось впервые, Роджер, понятно, сделал попытку слопать вражину. В этом заключалась большая ошибка. В природе невозможно вырасти в огромную, жирную жабу, если нет механизма защиты от хищников, а у Bufo marinus этот механизм был что надо: за каждым глазом вражины находилась железа, выделяющая ядовитое вещество буфотенин. Буфотенин — галлюциноген, поэтому некоторые типы лижут жаб, чтобы забалдеть. И иногда от этого умирают. Но еще вопрос, не заслуживают ли они такой судьбы.
Итак, куснув жабу, Роджер получил полную пасть буфотенина. К счастью для себя, пес выплюнул больше, чем проглотил, поэтому не отправился на великую небесную псарню, а только тяжело заболел. И, хотя не обладал интеллектом ученого-ракетчика, твердо усвоил, что жабу лучше зубами не хватать. Жаба это понимала. И с тех пор часами сидела в миске Роджера, не спеша поедая его корм, а пес, устроившись поодаль ровно в тридцати дюймах, рычал на вражину. Это занятие отнимало у него большую часть рабочего времени, хотя он и урывал в своем расписании минутку для других нелегких забот: лаял на дверной звонок, вылизывал собственные интимные места и, в надежде, что разживется едой, приветствовал каждого двуногого, который осмеливался заглянуть во двор.
В ту ночь, когда двое неизвестных перебрались через ограду, Роджер, семеня лапами, подбежал к ним и дружески поприветствовал вилянием хвоста. И поэтому они решили в него не стрелять. Выяснив, что еды от гостей не дождаться, Роджер засеменил восвояси и у миски во дворе возобновил рычание на заклятую вражину. Нельзя же терять бдительность!
А в нескольких футах от Роджера, по другую сторону раздвижных стеклянных дверей, в семейной гостиной сидели рядышком на диване Анна Герк и ее дочь Дженни и смотрели «Друзей» — свою любимую программу. Они дружно хохотали и так же дружно замерли, услышав, как в комнату вошел Артур Герк. Неверными шагами он прошаркал к бару, в четвертый раз за вечер наполнил красным вином высокий стакан и теперь, покачиваясь, стоял с ним за спинами Анны и Дженни. Обе смотрели на экран, но чувствовали его присутствие.
— Зачем вы смотрите это дерьмо? — спросил он.
Дженни, редко говорившая с отчимом, ничего не ответила. Анна, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, сказала:
— Нам нравится эта передача, Артур. А если тебе не нравится, можешь не смотреть.
— Я смотрю то, что хочу, — бросил Герк. Анну так и подмывало заметить, что в данной ситуации он неправ, но она удержалась и промолчала. Несколько секунд все трое смотрели, как сухопарые (кожа да кости) симпатяги — персонажи «Друзей» — сидели на диванах и зубоскалили.
— Все эти парни педики, — буркнул Герк.
Анна и Дженни не ответили.
— Да, да, педики экстра-класса. Я сам читал.
— Он умеет читать? — тихо проговорила Дженни, глядя прямо перед собой.
— Что ты сказала? — спросил Герк, обходя диван.
Анна заслонила дочь рукой.
— Артур, оставь ее в покое.
— Что ты сказала? — повторил Герк, становясь перед Дженни, качая головой и расплескивая вино.
Дженни все так же смотрела прямо перед собой, сквозь Герка, словно его и не было. Ей безумно хотелось раствориться в телевизоре, стать частью «Друзей», жить с забавными, милыми людьми, а не с этим пьяным ублюдком, который ее ненавидел, а мать колотил.
— Артур, — снова попросила Анна, прекрасно зная, что позже она за это расплатится, — оставь ее в покое.
Герк повернулся к жене, все так же качая головой и уставясь на нее расплывающимся взглядом покрасневших глаз. Анне не верилось, что когда-то этот тип мог казаться ей таким привлекательным. Артур нагнулся и снова расплескал вино. Анна не сводила глаз с его правой руки — той, в которой не было стакана. Заметив это, он сжал пальцы в кулак и замахнулся. Анна отпрянула. Герку это понравилось. И он замахнулся еще раз, заставив жену снова дернуться. Затем повернулся и подобрал пульт дистанционного управления.