Тремя секундами позже из темноты, отдуваясь, выбежал Генри и застыл как вкопанный, увидев на траве у стены очертания двух стонущих переплетенных фигур. Припадая к земле, он приблизился к фигурам, перехватив винтовку за ствол, чтобы в случае надобности действовать ею как дубинкой.
— Леонард? — позвал Генри. — Леонард?
Одна из стонущих фигур медленно начала садиться. Но это был не Леонард. Генри поднял винтовку над головой и приготовился к удару. Он еще стоял в этой позе, когда сверху ему на голову свалился Пагги. Генри рухнул, уронив винтовку, которую подобрал тотчас вскочивший с земли Пагги.
Пагги никогда не стрелял из винтовки; он даже никогда не касался оружия, но по телевизору видел, что винтовку надо держать так, словно не спускаешь одного глаза со ствола. Это он и постарался изобразить, отступив на несколько шагов и направив дуло на Генри.
Если бы было посветлее и если бы шею и плечо Генри не обжигали волны режущей боли, он скорее всего заметил бы, что, кем бы ни был отнявший у него винтовку коренастый человечек, он так и не снял ее с предохранителя и не положил пальца на спусковой крючок. Если бы Генри был в себе, он сыграл бы с этим парнем какую-нибудь штучку: лягнул бы по ноге, откатился в сторону и, не теряя ни секунды, поднялся бы, одновременно выхватывая из кожаной кобуры на лодыжке револьвер.
Но Генри был не в себе и прекрасно это понимал. К тому же слышал, что вой сирен совсем уже близко. И, как бы ему ни хотелось узнать, что здесь собственно происходит, решил, что самое милое дело — продолжать убираться подобру-поздорову. Не спуская глаз с Пагги и держа руки на виду, он очень медленно приподнялся сначала на колени, потом встал. Коренастый человечек наблюдал.
— Я не хочу никаких неприятностей, — сообщил Генри.
— Я тоже, — согласился Пагги, который никогда не хотел никаких неприятностей.
— Только прихвачу с собой друга, — попросил Генри.
— Но девушку не трогай, — предупредил Пагги.
«Девушку?» — не понял Генри, но вслух сказал:
— Нет, нет, я только заберу друга. Порядок? — он медленно двинулся к стене и… — вот дьявол! — там действительно была какая-то девчонка. Что же здесь все-гаки произошло? Он схватил Леонарда за плечо и сильно встряхнул. — Пошли! Пошли! Черт тебя подери!
Леонард приподнялся. Глаза его начали приобретать осмысленное выражение. Первое, что он увидел, был Генри, рядом девчонка в ночной рубашке. Дальше парень с винтовкой. Голова раскалывалась, глаза заливала кровь, но вой сирены он слышал очень хорошо.
— Что за фигня?
— Пошли! — Генри дернул Леонарда, и тошнотворная боль пронзила его плечо. Он снова взглянул на коренастого парня, который все еще направлял в его сторону винтовку. Было ясно, что этот малый отнюдь не профи. Генри был уверен, что может отобрать у него оружие, — а ему очень не хотелось оставлять винтовку, — но Леонард уж слишком нетвердо держался на ногах. И смолкла сирена. Это означало, что полиция уже здесь.
Взгромоздив Леонарда на ограду и превозмогая резкую боль, он подставил плечо напарнику под задницу и перевалил его на другую сторону. Потом перелез сам. Как можно быстрее довел Леонарда до взятой напрокат машины и запихал на заднее сиденье. Сам устроился за рулем и, непрерывно поглядывая в зеркальце заднего вида, покинул квартал, на ходу продумывая, как бы это все сформулировать в предстоящем телефонном разговоре.
ТРЕТЬЯ
Попробуйте спросить среднестатистического семнадцатилетнего юношу, понравится ли ему лежать на полу зажатым между двумя привлекательными женщинами, и он ответит: «Еще бы, черт возьми!» Но у Мэтта с чувственным удовольствием явно не заладилось. Хотя сам-то он доподлинно знал, что ему, дурашливому старшекласснику, всего лишь приспичило позабавиться невинной игрой, ни Анна Герк, ни Дженни об этом не догадывались. И если он не собирался причинить им боль, то они без малейших колебаний собирались вытряхнуть из него душу.
Сзади, как взбесившаяся минога, на него навалилась регулярно занимавшаяся в оздоровительном клубе Анна Герк. Она обвила Мэтта ногами, прижав к бокам его локти, а правой рукой ухватила за горло, почти начисто лишив доступа воздуха. И, хотя по натуре Анна вовсе не была агрессивной или злобной особой, вопила ему в левое ухо, отчаянно желая показаться таковой: