Оба разговаривали медленно, растерянно. Наконец Маша справилась со своим удивлением и заговорила чрезмерно официально:
— Пациент Самойлов, у вас уже рука посинела. Работайте кулаком, пожалуйста.
Алеша молча наблюдал за тем, как медсестра переливала из шприца кровь в пробирку. Когда она поставила пробирку в штатив, Леша решился:
— Маша, ты… Медсестра подошла к ним:
— Спасибо, Маша, за помощь, ты справилась. Маша холодно посмотрела на нее:
— А вы решили, что я не справлюсь?
— Нет, но… Молодой человек, все нормально? — робко начала медсестра.
Леша кивнул:
— Все отлично. Может быть, поговорим? — повернулся он к Маше.
— Я на работе. О чем говорить, Алеша? Вряд ли ты мне сможешь сообщить нечто новое. Для нас обоих будет лучше, если мы забудем все, что было между нами.
Медсестра взяла штатив с пробирками в руки и хотела было уйти, но остановилась, прислушиваясь к разговору. Ни Алеша, ни Маша не обращали на медсестру ни малейшего внимания.
— Маша, остынь, пожалуйста. Не делай поспешных выводов, — попросил Леша.
Маша резко встала и зло ответила:
— Остыть? Я остыну! Я остыну так, что всем вокруг будет холодно!
При этих словах медсестра испуганно и зябко поежилась от холода.
— А если мне будет жарко, то будет жарко и всем остальным! — Маша повысила голос.
Сразу после этого в кабинете мигнули лампочки. Алеша и медсестра переглянулись: им обоим стало не по себе. Маша стояла за столом со злым лицом, от гнева у нее раздувались ноздри.
— — И не стоит меня отвлекать от дела всякими пустяками!
Алеша и медсестра молчали.
Маша, подумав, немного успокоилась:
— Что ж, я, пожалуй, пойду.
Решительным шагом, отодвинув с пути медсестру, Маша направилась к дверям кабинета. Алеша грустно смотрел ей вслед, затем сказал, обращаясь к медсестре:
— Наверное, от меня тоже ничего больше не нужно. Я пойду?
Он нерешительно и медленно пошел к двери. Маша резко обернулась и вскинула на него колючий взгляд. Медсестра, перехватив этот взгляд, охнула и выронила штатив с пробирками.
— Что это? Что здесь творится! — воскликнула медсестра испуганно. Из разбитых пробирок тонкими темно-красными струйками растекалась кровь. Маша хлопнула дверью. Медсестра судорожно схватила салфетки, стала протирать пол, причитая:
— Ой, что я докторам-то скажу… Мне попадет!
— Так это… случайность. С каждым может произойти. Давайте я вам помогу, — успокаивал ее Леша.
— Но я же за это отвечаю, — причитала медсестра, выбрасывая осколки и окровавленные салфетки в мешок с мусором.
Алеша неуклюже, одной рукой взял мешок в руки.
— Я вынесу, не беспокойтесь.
— Постойте, не уходите. Вам нужно еще раз сдать кровь — предыдущий анализ теперь пропал. Я быстренько все подготовлю…
Леша покачал головой:
— Нет, не стоит. Вы знаете, я передумал обследоваться. Я думаю, что я совершенно здоров.
Леша повернулся и ушел, унося мусор. Медсестра растерянно посмотрела ему вслед:
— Нет, я обязана поставить в известность Павла Федоровича!
Маша подошла к посту дежурной медсестры, за которым сидел врач-травматолог. Он вопросительно взглянул на Машу, и она поспешила его успокоить:
— Все в порядке.
— Очень хорошо, — кивнул врач.
— Не очень. С тех пор, как я ушла отсюда, здесь многое изменилось. И не в лучшую сторону.
— Правда? — удивился врач. Маша резко ответила:
— Правда. И дисциплина — в первую очередь. Ладно. Я пойду. На сегодня, я думаю, хватит. До свидания!
— Да, Машенька, на сегодня хватит.
Маша сняла халат и кинула его на стул. Врач удивленно посмотрел ей вслед. Маша вышла из здания больницы, но, сделав несколько шагов, взялась за виски, как при сильной головной боли:
— Боже, что это на меня нашло?
Машино лицо исказила боль: она поняла, что творит что-то нехорошее, сама того не желая. Ею владела какая-то сила, неподвластная ей самой.
Катя направилась к аптеке, подозревая, что Костя может быть именно там. Подойдя, она громко постучала в дверь. Костя и смотритель замерли.
— Кого это там черт принес? — прошептал смотритель. Костя подошел к окну аптеки и неожиданно быстро от него отскочил: он увидел Катю, которая стояла на улице.
— Да, наверное, кто-то по старой памяти за лекарствами зашел… — Костя быстро опустил жалюзи.
Катя снова постучала в дверь аптеки:
— Эй, есть кто-нибудь? Откройте! Откройте, я же знаю, что здесь кто-то есть!
К Кате сзади подошел незнакомец:
— Девушка, у вас проблемы?
Катя вздрогнула, резко обернулась и увидела перед собой мужчину в милицейской форме:
А вы кто такой? И какое вам дело до меня? Марукин, а это был именно он, ответил:
— Кто я? Пожалуйста, ознакомьтесь.
Достав служебное удостоверение, он предъявил его Кате. Катя смотрела на фотографию в удостоверении, сличая ее с оригиналом:
— Я не поняла… Вы из охранной фирмы?
— Нет, хотя для вас это не важно. Считайте, что я работаю в охранной фирме вашего города.
— Понимаете, товарищ… — начала объяснять Катя.
— Юрий Аркадьевич, — подсказал Марукин.
— Юрий Аркадьевич. Я ищу здесь бывшего владельца аптеки, Костю Самойлова.
— Но аптека закрыта, и никто здесь не появлялся. Ни нынешние хозяева, ни прошлые.
Катя спросила:
— Да? А почему, когда я подошла, жалюзи на окнах были открыты, а сейчас они закрыты?
Марукин потер подбородок:
— Серьезно? Нет, не может быть. Я думаю, вы ошиблись. Помещение поставлено на сигнализацию. Так что… так что вам показалось!
Катя пожала плечами:
— Зря не прислушиваетесь к гласу народа. А все-таки… можно проверить — есть ли там кто-нибудь?
— Вот это уж точно без вас, девушка, — сказал Марукин.
— Подумаешь! Не вечно же он будет в этой аптеке сидеть! — Катя ушла с гордо поднятой головой.
Марукин проводил ее взглядом:
— Вот тут ты права. Не вечно же им там сидеть.
Катя очень помогла Марукину, потому что он тоже хотел знать, есть ли кто-нибудь в аптеке. А если есть, то он даже знал, кто это.
Рабочие интересы взяли верх над личными разногласиями, и Андрей с Полиной стали обсуждать интересующие их вопросы истории. Они сидели над раскрытыми книгами, и Андрей увлеченно рассказывал:
— …И если верить моим предположениям, Марметиль, вернее, ее современное воплощение вполне может жить среди нас. Помните, вы сами мне писали об этом?
Полина заметила:
— Я писала так… несерьезно. Вы же не можете предположение, основанное на домыслах, считать научной гипотезой.
— А разве исторические гипотезы рождаются не из домыслов?
Полина возразила:
— Не только. И не столько. Хотите услышать мое мнение, Андрей? Вы, конечно, очень красноречивы. Вы занятно и увлекательно рассказываете сказки, в которые, наверное, верите и сами.
— Кажется, сейчас вы повторяете слова своего мужа, — задумчиво сказал Андрей.
Нет. Я сама так думаю. И еще я думаю, что вы верите в сочиненные вами же истории только до того момента, пока не допишете финал и не сдадите рукопись книги редактору издательства.
— Почему вы так решили? — удивился Андрей.
— Предположение, основанное на жизненном опыте.
— Вот как. Раньше вы мне такого не говорили. Полина повела плечом:
— А теперь говорю. В жизни, дорогой Андрей, все гораздо сложнее и противоречивее, чем в сказке. В жизни есть такие понятия, как долг, обязательства, условия, которые необходимо выполнять, даже если они кажутся противоречащими воображаемым идеалам.
— Извините, но по-моему, то, что вы говорите, не только профессиональная критика. Я считаю, что вы стали ко мне относиться субъективно потому, что мне понравилась Маша. И я не скрыл это от вас. Так ведь?
Полина отвела взгляд:
— Андрей, если вы мне доверяете как старшему товарищу, как своему коллеге, то, пожалуйста, примите мой совет: не делайте никаких серьезных шагов, если вы в них не уверены.