…Мы уходим. Снова кипит, волнуется Танджунгприок. С нами пришли проститься, и каждый хочет вложить в последнее рукопожатие, в последний взгляд все то, что осталось невысказанным: и безграничное уважение к советским морякам, и привет советскому народу, и свои заверения идти плечом к плечу в борьбе за мир, и надежду на новые встречи, и просто любовь. В окружении молодежи я замечаю одного из матросов. Уже раздарены все значки, во всех записных книжках оставлены автографы. Правда, еще остался голубенький томик с алыми парусами на обложке. Книга любимого писателя, взятая с собой в дальний поход. Можно отдать все, но как расстаться с заветной книгой, которая стала самым близким другом?
— Возьмите на память о нас… — говорит матрос и протягивает томик девушке. В глубоких темных глазах индонезийки вспыхивает радость, лицо, покрытое нежной смуглотой, заливает румянец.
— Спасибо! — говорит она. Затем перелистывает книгу и находит открытку: лебеди, летящие над вспененными волнами. Девушка поправляет косынку из пестрого батика, что-то вспоминает и, указывая на белых лебедей, неожиданно произносит по-русски:
— Вы — как они…
Поэтичность и лаконичность этого сравнения поражает меня. Матросы во всем белом, статные, красивые; неведомые в этих краях птицы. Скоро-скоро они полетят к родному северу. А тут опустеет берег и останется лишь печаль быстрой разлуки.
Но где же Сити? Беспокойство все больше и больше охватывает меня. Неужели она не придет в этот последний день?..
Я вижу желтую блузку, бегу навстречу Сити. Она не одна. Снова знакомые лица: студент Басуки, журналистка Нури, студенты-медики.
Сити передает мне круглую шкатулку из сандалового дерева. В шкатулке красная как кровь индонезийская земля. Я видел неправдоподобно красные холмы и берега рек, когда мы ездили в Богор. Это самая плодородная вулканическая почва.
Лицо Сити немного бледновато. Должно быть, плохо спала в эту ночь. Но момент торжественный, и Сити овладевает собой. Ее негромкий голос проникает мне в душу.
— Передайте это первым космонавтам, которые полетят на Луну, — говорит она. — От индонезийской молодежи…
Снова эстафета. Сталинград — Антарктида… А теперь уже космический размах. Пусть не сомневаются индонезийские друзья, я выполню поручение: ждать осталось не так-то уж долго.
— А это от меня — вам, — произносит Сити и, сорвав с головы газовый шарф-сленданг, подает мне.
И я ухожу, взволнованный, полный грусти и жалости, что навсегда покидаю эти берега.
Вот уже и железные ворота захлопнулись.
— Сэламат джалан! Счастливого пути!.. — доносится из-за ограды.
— Сэламат тинггал! Счастливо оставаться!..
Люди неистово размахивают шляпами, слендангами. Я стою на палубе. Корабли отходят. Еще можно различить лицо Сити. Она прислонилась к ограде. В воздухе застыла поднятая рука. Я ощущал ласковое прикосновение этой маленькой смуглой руки…
Прощайте, друзья! Прощай, Сити!..
Все дальше и дальше уходят корабли на север. Растворились в голубой дымке зеленые острова Индонезии. Мы вновь пересекаем экватор, идем по бурным морям. И снова грохочет океан. Мечты и встречи, вы растаяли в тропическом зное… Домой, домой!.. Мы истосковались по родной земле. И это чувство сильнее всех других. Его не заглушить ни штормам, ни злым океанским ветрам.
…Остров Аскольд. Остров Русский. И, наконец, Владивосток! Поцелуи, объятия, трогательные слова и поздравления с благополучным возвращением…
Мы дома…
И еще ослепленные блеском южных морей, мы сходим по трапу на берег, радуемся снегу и холодной погоде. Деревья в зимнем серебре. Белым видением взгромоздился Владивосток на сопки.
Индонезия!.. Ты осталась за морями в жарком мглистом мареве. А губы сами напевают песенку, легкую, как золотой сон:
…Я сижу в московской квартире. За окном меланхолично падает снег. Да было ли оно: блеск голубых лагун, аллеи королевских пальм, гигантская перспектива тропических лесов, тайфуны и ветры и рукопожатия друзей?.. Было, было… Разглаживаю ладонью пожелтевшие орхидеи и магнолии, задумчиво смотрю на связки коричневых кокосовых орехов и на сандаловую шкатулку, стоящую на этажерке. Мне кажется, что и этот газовый шарф сохранил сверкание той знойной красоты.