* * *
Когда мы увиделись, все отошлокуда-то на самые дальние планы.Кружились деревья, плескалось весло,ромашки летали вокруг, как воланы.
А праздник вовсю прорастал из земли,он рвал голубые клокастые почки,листву выгонял и пускал пузыри,и скатывал громы, как гулкие бочки.
Цветной и огромный, он все разбудилмедведем, добившимся лета и нерпы.И мы понимали: он брал, не дарил!Он праздник!А мы —его первые жертвы.
* * *
Почти случайные слова,почти случайное движенье,звезда, осенняя трава,листва, как головокруженье.
Почти случайный разговор,случайный дождь, на лужах пена,разор души, и слов разор,и начинаешь постепенно
разгадывать и понимать —капель, горящую иконно,тот блик, что в руки не поймать,и женщину в стекле оконном.
* * *
О, как ты боролась с большим моим ростом,вставала на цыпочки, приподнималась,и радугой нежных огней загоралась,моля опуститься и сжалиться звезды.
Но что-то мешало, но что-то толкало,какие-то грузы ложились на плечи,слова не решались стать явною речью,все путалось, плыло, томило, алкало.
О, как ты пыталась бороться со снами,как плакала, пела, текла с облаками,а лунные блики, стеклянно позвякивая,в листве многоликой сияли над нами.
И что было проще? В тебе себя спрятать?Остаться собою? Приблизить мороз?Иль все же расти, чтобы падать и плакать?
Я падал и плакал.И все-такирос.
* * *
О, эта деревня стоила всех чудес! —лампа в окне, сугроб, в ночь – коромысло дыма.Прямо в дворы вбегал мшелый и вечный лес.Летом – печаль дождя,осенью – запах тмина.
О, эта деревня стоила детских лет! —тайны замшелых троп, гомон глухих речушек.сколько имен, о которых не ведал свет,сколько снегов,вылетающих, как из пушек!
Годы идут, но тамлампа горит, маня,ищет меня, зовет, теплится из потемок.Может быть, до сих пор женщина ждет меня,но броду нет на реке,а лед над теченьемтонок.
Гулёна
Село обиженно ворчит:«Гулёна!»
А воздух к вечеру горчит,как листья клена.А воздух к вечеру, что тишьтишайшей ночи.Ты улыбаешься, не спишь,не хочешь.Твой голос тих,твой голос чист,твой волос светел.И за окном твоим горнистрасправил плечи.Он задыхается, поет,а листья кленадыханьем осени несет,ведь ты —гулёна.
Я знаю, чем я оплачунаш август долгий,когда дожди по сентябрювонзят иголкив шары оранжевых рябин,и в листья клена,и в шёпоты твоих рабынь:«Гулёна!»
* * *
В. Щеглову
О, затаи дыхание,не опускай век.
Пламенем полыхая,листья летят в снег.
Мерзлая ветвь не хрустнет,нежная тишина.
Замерла в снежной грустинайденная страна.
Замерли даже тени,резкие, как ножи.
Зимнее вдохновение.Белые миражи.
Ирбитская осень
У пассажа луживыглажены ветром.Воробьиный ужасна вершине кедра.
Желтыми полянаминад Ирбиткой плоскойползают туманыдымом папироски.
Тучи долгой стаейтают над Ирбитом.Отливают стальюстекла, ливнем мытые.
И, сердясь, рывками,ветер, прямо с неба,трогает рукамижелтую планету.
* * *
В долине семи осин —осень. Осины в гневе.Багровым огнем рябинв небе седом немеют.Желтый огонь ползетпросеками лесными.Осень срывает, жжетлистья, и огневыеползают облака.Солнечными ланцетамивзрезаны их бокав память о жарком лете.Чищено все, как есть,рыжей кирпичной пылью.Даже церковный крествыштампован и вылит —в шелест,в сиянье,в хруст.
Осень.В багровом сонмелистьевсгорает куст.
Пусто.Прощай.Помни.
* * *
Ко всему и ко всемя тебя ревновал,обмораживал сердце,в аду побывал.
Шел по снежному следу,задыхаясь и злясь,все изведал – неверие,счастье и грязь.
Но чужого не трогал,своего не хранил,и, теряя дорогу,вновь ее находил.
Никуда мне не скрыться,и себя не забыть.
Мне пришлось покориться,чтоб тебя покорить.