Мать Иалит что-то размешивала в деревянной миске и была полностью поглощена этим занятием. У ног ее спал упитанный мамонт с длинной лоснящейся шерстью.
Кого-то стошнило – наверное, Хама, у него всегда был слабый желудок, – и запах рвоты мешался с запахом вина, мяса в горшке, шкур в шатре. Иалит была привычна ко всем этим запахам. Она лишь отметила про себя, что Хам лежит навзничь на груде шкур и что лицо у него бледное. Хам и так-то был самым светлокожим в семье и самым низкорослым – Матреда утверждала, что он родился на целую луну прежде срока. Ана, его рыжеволосая жена, опустилась на колени рядом с Хамом, предлагая ему вино. Хам вяло отстранил кубок, потом привлек Ану к себе и чмокнул в пухлые губы.
Иалит подошла к Матреде, своей матери. Повторила:
– Махла обручилась!
Матреда искоса взглянула на нее:
– Она еще недостаточно взрослая.
– Мама! Ну конечно достаточно!
– Достаточно для чего? – Внимание Матреды было приковано к миске.
– Чтобы обручиться!
– С кем на этот раз?
– Ни с кем из наших. Это нефилим.
Матреда вздрогнула, но продолжила рассеянно мешать.
– Махла изменилась. Она больше не моя веселая малышка, которая радовалась бабочке или капле росы на паутине. Наш шатер теперь для нее тесен.
В миску упала слеза.
Иалит погладила мать по руке:
– Она выросла, мама.
– И ты тоже. Но ты не бегаешь по оазису ночью. Ты не гоняешься за нефилимами.
– Может, это нефилим гонялся за ней?
– Она и вправду красива. Но меня не устраивает, что я узнаю такие новости из вторых рук. Вот как нынче это делается! Вот как себя ведет моя дочь!
– Извини. – Иалит сделалось неловко. – Я шла домой от дедушки Ламеха и увидела их, Махлу и нефилима. Его имя Угиэль. Он попросил меня сказать тебе, чтобы ты не беспокоилась.
– Не беспокоилась?! – воскликнула Матреда. – Не вздумай сказать это все своему отцу! Кто не давал этому Ух…
– Угиэлю.
– Этому нефилиму самому прийти сюда вместе с Махлой и все сказать мне и твоему отцу, как велит обычай?
Иалит обеспокоенно нахмурилась:
– Он сказал, что времена изменились.
Иблис сказал то же самое. Иалит почувствовала себя как-то неуверенно. Она не рассказала матери про Иблиса.
Матреда с громким стуком положила деревянную ложку:
– Многие считают это честью – быть замеченной нефилимом и принять их путь. – Матреда посмотрела на Ану, жену своего сына, Хама, рыжеволосую, все еще цветущую, но начинающую толстеть. – Ана рассказала мне, что какой-то нефилим выбрал ее младшую сестру, Тиглу, себе в жены. Ана в восторге.
– А ты нет.
– Тигла мне не дочь. А Махла – дочь. – Матреда отвернулась. – Дитя, меня не прельщают нефилимы. Они слишком отличаются от нас.
– Они прекрасны…
– Прекрасны, да. Но они творят перемены, а не все перемены хороши.
Я не хочу перемен, подумала Иалит. А потом перед ее мысленным взором предстал молодой великан, который поклонился ей в шатре дедушки Ламеха. Она в жизни не видела никого похожего на него.
Матреда же продолжала:
– Я думаю, перемены неизбежны, и иногда они несут с собой кое-что хорошее. – Она посмотрела на своего старшего сына, Сима. Он сидел со своей женой Элишивой и ел виноград с их виноградника, который не подавили на вино, а оставили для еды. Сим отрывал от грозди по ягодке и бросал Элишиве. Та ловила их ртом, и они смеялись этой простой игре. Это казалось поразительно юно и романтично для такой приземистой, полнотелой пары. – Элишива – моя помощница. А жена Иафета…
Иалит посмотрела туда, где молодая женщина с волнистыми волосами и молочной кожей оттирала деревянную миску песком. Женщина заметила ее взгляд и помахала девушке.
Матреда сказала:
– Она пришла к нам из другого оазиса, и имя у нее непривычное.
– О-ли-вема, – проговорила Иалит.
– Посмотри на нее, – велела Матреда.
Иалит снова посмотрела на свою невестку. Оливема была светлее кожей, чем Иалит или кто бы то ни было из женщин, даже светлее Хама. Волосы и брови у нее были темнее ночного неба, черные с пурпурным отливом. Когда Оливема выпрямлялась, оказывалось, что она почти на голову выше остальных женщин. И еще она была красивая. Будто всегда озарена лунным светом – так про нее думала Иалит.
– А что с ней такое? – спросила она у матери.
– Посмотри на нее, дитя. Посмотри хорошенько.
– Ты хочешь сказать, что она… – потрясенно проговорила Иалит.
Матреда чуть пожала плечами:
– Она – младшая дочь очень старого мужчины. – Она подняла все пальцы. – Более чем на десять лет младше своих братьев и сестер. Я люблю Оливему, как родную. И если действительно ее породил нефилим, то великое добро пришло в нашу жизнь.