- Балбес ты правдивый, - решил Тридуб. - В прошлом году кошка, сейчас ситечко. Где, ты говоришь, видел его в последний раз?
- Вот тут, на большом чайнике, я из него переливаю, - показал повар. - Сюда никто не заходил, кроме этих, - он неопределённо дёрнул головой.
- Поня-ятно... - Тридуб задумался. - Шпилька, верни ситечко.
Шпилька подавился яблоком, закашлялся и возмутился:
- Я не брал!
- Мне что, упрашивать надо? Сам посуди, кроме жреца и тебя, тут никого не было.
- То есть как?
- А так. Повара и мои люди не в счёт, они такую ерунду брать не будут. Жрец тоже местный. Так что только ты остаёшься.
Шпилька в панике сунул в рот огрызок и уставился в честные глаза сержанта.
- Это Жбан с Кроником брать не будут?! - воскликнул он, проглотив огрызок. - Я же видел, как они тут повсюду лазили, храмовое вино искали.
- А вот поклёп на представителя власти карается розгами, - внушительно сказал Тридуб.
- Да я...
- А если ты и на меня напраслину возводить будешь, то я, чтобы тебе было известно, сейчас исполняю обязанности капитана. А поклёп на капитана, это по уставу уже не розги, дубовые палки.
Шпилька закатил глаза.
- Мне плохо, - сообщил он и прилёг на мешок с луком.
Повар взял большой половник, скорчил злобную рожу и направился к Шпильке.
- Отставить! - скомандовал Тридуб. - Он сам отдаст.
- Но у меня нет! - простонал Шпилька. - Можете обыскать. Мне плохо. Я умираю.
- Ты что, проглотил его? - осенило Тридуба.
- Не мог он его проглотить, - повар критически осмотрел тощую шею Шпильки, с прыгающим туда-сюда кадыком. - Оно размером с половину большого ореха - не проскочит. И серебро не жуётся.
- Серебряный орех, говоришь? - Тридуб оглянулся. - Эй, кто-нибудь! - в кухню заглянул поварёнок. - Ну-ка, позови сюда рядового Кроника.
Вскоре явился Кроник и молча отсалютовал.
- Ты ситечко брал? - спросил его Тридуб.
Кроник отрицательно помотал головой.
- А кто?
Кроник пожал плечами.
- Этот? - Тридуб ткнул пальцем в Шпильку.
Ещё одно пожатие плечами.
- И орех серебряный не видел?
И опять мотание головой.
- А это что? - спросил повар, указав на оттопыренные штаны рядового.
- С. С-с... - начал тот.
- Ситечко?! - обрадовался повар.
Кроник возмущённо фыркнул.
- С-с...своё! - наконец выдал он.
- Да ладно, не может своё таким большим быть, - усомнился повар.
Кроник показал.
- Иди отсюда. Толку от тебя, - сердито сказал Тридуб.
- С-с-с. С-слушсь! - ответил Кроник и ушёл.
А обалдевший повар тихо произнёс:
- У него же хвост в штанах. Здоровый беличий хвост!
- Он сторонник ученья о хомо протеинусе, считает, что люди произошли от белок. А сюда за ореховым печеньем ходит. Не удивляйся.
- Так вот что жрец печенькой напророчил... - задумчиво протянул повар.
Своим солдатам Тридуб до определённой степени верил. По крайней мере, несъедобное и безалкогольное они бы вернули. Допрос Жбана и Дурбеня тоже ничего не дал, как и обыск Шпильки. Ситечко как провалилась. Оставался жрец, но он сидел в прострации над коржом и на слова не реагировал. Его тоже обыскали, но только сверху. Рядом главный чаечерпий возносил молитву, упрашивая вселенную вернуть жрецу память, но глумливая ухмылка позволяла усомниться в искренности просьбы. Довольная паства разбрелась по храму, потихоньку поедала угощенье и предвкушала продолжение представления.
- А что, если он на нём сидит? - глубокомысленно произнёс Тридуб.
- Кто на ком? - спросил Шпилька, которого сержант не решился оставить на кухне одного.
- Если он на нём сидит, - продолжил Тридуб, не обратив внимания на вопрос, - то оно стало плоским.
Они уставились на жреца. Вокруг него ходил повар и в раздумье чесал себе макушку половником.
Чаечерпий бросил молиться, подошёл к Тридубу, огляделся по сторонам и зашептал:
- Я всегда знал, что нельзя ему доверять. Приблудный он. Взяли его весной из поселкового прихода, там житья от него не стало - всё поел. Никакого толку, одно разорение. А ещё на место первосвященника метит! - чаечерпий повысил голос, сдвинул брови в гневе и воздел перст. - Меня обойти хочет! Мало мне повара. Выскочка!
Жрец услышал, завозился, завращал глазами.
Чаечерпий икнул, бросил Тридубу: - Чайник смотрит на тебя! - подхватил подол хитона и побежал вверх по ступеням на клирос.