Я продолжу. Не успел я освоиться на новом месте, как бригаду подняли по тревоге. Суета. Запрячь лошадей в передки, к передкам прицепить наши 25-фунтовые пушки, и вперед к границе, где уже шли бои с янки. Почему к лошадям? Так наша бригада была 1-й бригадой конной артиллерии 1-го корпуса национальной гвардии Республики Квебек! И это было хорошо. Да-да, лошади меня и спасли. Вернее, лошадь.
Бригада вытянулась в колонну. Почти сотня упряжек-пушек. Не, обоз с нами не пошел. Он должен был подойти на передовую позже. Так вот. Почти никто не успел сообразить, что это авианалет. Не было тогда среди нас знатоков авиации. Из-за облаков послышался гул. Из них вынырнули самолеты. Большие. Много. Их было, наверное, столько же, сколько было пушек в бригаде. И с неба начали падать бомбы. Завораживающее зрелище. Я смотрел на это небесное действо как загипнотизированный. Взрыв! Меня откинуло взрывом в придорожную канаву. А следующий взрыв закинул на меня уже убитую лошадь. Тогда я подумал, что все – я погиб. Но нет, эта лошадь была моим спасением. Через долгие-долгие минуты, когда наконец-то прекратился грохот разрывов, я начал выбираться из-под лошадиного трупа. Ужасно болели ребра. Потом фельдшер сказал, что у меня было два сломанных ребра. Но мне стало не до ребер, когда я наконец-то выполз на дорогу. Бригады не было. На дороге валялись искореженные и закопченные пушки и трупы. Трупы людей и лошадей. Повезло спастись только мне? Нет. Нас, «счастливчиков», набралось почти полсотни. Почти все были ранены. Какой-то сержант взялся командовать. Мы перевязывали друг другу раны. Потом сержант отсортировал тех, кто мог самостоятельно передвигаться, и объявил, что приказ о выдвижении на передовую никто не отменял. Поэтому тяжело раненные остаются здесь, позже мы постараемся кого-нибудь за ними прислать, а все ходячие маршируют на фронт.
К концу дня мы добрались до фронта. Как раз вовремя. Часть, занимавшая эти позиции, начинала отход. И мы вместе с ней пошли в обратную сторону. Нам тогда везло. Янки основные удары наносили в других местах, и мы успевали отходить без риска быть догнанными передовыми американскими частями. Было несколько авианалетов. Но не таких сильных. В основном прилетали истребители и обстреливали нас из пулеметов. Да, потери были. В начале отступления в нашем отряде было человек семьсот. Когда мы вышли наконец к позициям у небольшой речушки, которые занимали остатки пехотной дивизии, нас было уже меньше пятисот.
Майор, который здесь командовал, очень обрадовался тому, что среди нас есть артиллеристы. В тылу позиций, в нескольких километрах от них, была разбомблена колонна какой-то артиллерийской части. Артиллеристы, скорее всего, разбежались после налета. Но вот несколько пушек там были вполне себе целыми. Даже два броневика нашлось в той колонне. Правда, бензина почти в них не было. И не было артиллеристов у майора, а тут мы… Пушки катили на руках. Броневики на последних каплях бензина доползли почти до позиций. И заглохли. Дальше было спешное оборудование окопов для пушек. Броневикам тоже выкопали окопы и затолкали их туда. Меня распределили наводчиком в один из броневиков. И никто не стал слушать, что я ни разу не стрелял из пушки. Артиллерист? Артиллерист! Иди, исполняй приказ, солдат!
– Зря эти генералы нашего президента убили! Надо было соглашаться на предложение Рузвельта, – дернуло меня в сердцах поделиться во время перекура своим мнением с товарищами.
– Чтооо? – проорал у меня над ухом майор. Его-то я и не заметил. – Под трибунал отдам! Расстреляю!
Вот и пришел мне конец, подумалось. Меня уже тащили к берегу речки расстреливать. Неожиданно майор передумал. Артиллеристов-то в отряде не прибавилось. Меня вернули в экипаж броневика и приковали цепью к пушке. Через пару часов у меня появился напарник. Луи. Он тоже чем-то не угодил майору и стал заряжающим в нашем броневике. И тоже с цепью на ноге.
Я поделился с Луи своими мыслями. Если мы не будем стрелять, то янки во время атаки могут подумать, что броневик сломан или уже подбит, и не будут по нам стрелять. И тогда мы выживем на этой ужасной войне. Луи предложил сразу сломать пушку. Тогда и притворяться не надо будет. Чертов майор. Он стоял рядом с броневиком и все слышал. Нет. Нас не расстреляли. Майор нам показал противотанковую мину. Ее положат под броневик, и если майор увидит во время боя, что мы отлыниваем, то он нажмет на кнопку электродетонатора.
– Я заставлю вас, трусов, родину любить!
И был первый бой. Американцы появились из-за холмов на противоположном берегу реки. Несколько джипов и пяток мотоциклов с колясками. Я выстрелил, наверное, самым первым, очень не хотелось, чтобы майор активировал мину. И я вроде бы даже попал. Один из джипов остановился и задымил, а пока больше вроде из наших никто не стрелял. Вот это да! Попал! Янки начали стрелять по нашим позициям из пулеметов. Но тут наконец-то начали стрелять и наши пушки. Минут пять – и вся техника янки горит. А сами янки удирают к холмам. Победили! Мне в глаза ударил лучик солнца. Что за черт? Люки закрыты. Откуда? Дырка в башне от крупнокалиберной пули. Я не успел еще переварить эту новость, как люк открылся и там показалась довольная рожа майора.