Сто 76-мм снарядов и чуть более трех тысяч 7,62-мм пулеметных патронов в каждом из десяти танков роты. Круто. Круто было бы, если все снаряды были бы осколочно-фугасными или картечными, ну или шрапнельными. Но рота готовилась отражать удар немецких панцеров снаружи кольца, и большая часть боекомплекта была из бронебойных снарядов. Автотачанки бронебойным снарядом прошивались насквозь, но эти же снаряды были абсолютно бесполезны против пехоты. Уже на рассвете, когда стало понятно, что отбились, что наступательный порыв нациков выдохся, танкистам пришлось работать гусеницами. Патроны в пулеметах кончились, снаряды – только подкалиберные остались, и как таким снарядом по бегущему пехотинцу стрелять? Вот и пришлось погоняться, по заставленному коптящими небо авторазвалинами полю, за разбегающимися нациками. Изредка на броне танка что-то бухало. Тихонечко. Это особо отмороженный бельгиец или француз пытался исподтишка поразить советский танк противопехотной гранатой. Безумству тупо-тугоголовых споют песню в Париже и Брюсселе. Позже. Когда вести о бойне-катастрофе дотуда дойдут. А бойцы 326-й стрелковой дивизии поутру считали трупы европейцев и остовы евротачанок. Как отмечалось выше, ранее ездящих развалин насчитали под три сотни. Трупов – больше восьми тысяч. Больше – потому что комдив больше считать не разрешил и отправил счетчиков восстанавливать порушенные оккупантами позиции, хотя новые окопы уже капало около трех тысяч пленных.
Авиация? Где была авиации? Наша или немецкая. Уже несколько дней как погода была откровенно нелетной. Низкие-низкие тучи, из которых периодически высыпалась то мелкая снежно-ледяная крупа, то мелко-противная водяная взвесь. Вот и не было авиаподдержки у обеих сторон. И не было авиаразведки.
Вот так. В Раков рота прибыла только накануне вечером. Без потерь прибыла. Но с расстрелянным в ноль боекомплектом и с минимумом солярки в баках. Хорошо, что у стрелков-пехотинцев пушки теми же снарядами стреляют, что и танкистам нужны. Поделились полковые артиллеристы снарядами, отсыпала пехота патронов к пулеметам, а к утру и заправщики из бригады добрались – наполнили пересыхающие баки. Теперь жить можно. Поспать бы еще. Да какой там! Всю ночь провозились с сортировкой и погрузкой привозимых вразнобой пехотой снарядов да обслуживанием-ремонтом танков. Ничего серьезного, но вот приборы наблюдения повреждены были почти на всех танках, евронацики, не имея чего-то серьезного для борьбы с «тридцатьчетверками», массово пытались покалечить прицелы-триплексы танков огнем из стрелковки. Хорошо, что на заводе запас триплексов[7]в возимый ЗИП[8] отсыпали щедро. Поесть-поспать? Поесть удалось, поспать – нет. Ротного в штабе дивизии предупредили, что дивизионная разведка фиксирует выдвижение немецкой мотопехоты и танков к позициям дивизии со стороны Воложина. Видать, наконец-то решились немцы на деблокирующий удар, не стали ждать улучшения погоды, попрутся без предварительных авианалетов.