Сомов заскользил ей навстречу, щёлкнула кнопка, и на лицо Вале упал яркий луч карманного фонарика.
— Это вы, Соколова? Что вы здесь делаете?
— Понимаете, Вадим Сергеич, — смутилась Валя, оглядываясь на обступивших её лыжников. — Вышла немного поразмяться, а на дороге встретила нашего Серко. Сани были пусты, и я пошла узнать, в чём дело...
— Одна?
— Я думала, что люди где-нибудь близко, — пробормотала Валя. Ей было досадно: вот уж никак не хотелось выглядеть такой бестолковой перед своим бывшим учителем, да ещё в присутствии лыжников.
— А вы знаете, сколько сейчас градусов? Это что у вас?
— Я нашла одеяло Мерсенёвой, Вадим Сергеич. Недалеко отсюда, в кустах у дороги...
Сомов отцепил фонарик и быстро осмотрел находку.
— Где нашли? Покажите место!
Валя повела колонну к повороту дороги, за которым было найдено одеяло. Сомов послал лыжников обследовать местность, а сам тщательно, шаг за шагом осмотрел кусты. Больше тут ничего не удалось обнаружить.
— Вы уверены, что это одеяло Мерсенёвой?
— Уверена, Вадим Сергеич. Я видела его несколько раз, когда заходила к Зинаиде Алексеевне... Как вы думаете, что здесь случилось?
Сомов пожал плечами:
— Откуда ж мне знать, Валя? Факт тот, что одеяло совершенно целое, нигде не порвано — значит, оно выдернулось из саней легко, никто на нём не сидел. Всё произошло где-то дальше...
Он напряжённо раздумывал, пытаясь хотя бы приблизительно определить район поисков. Из леса возвращались лыжники, и ответ был у всех один: нигде ничего!
Сомов собрал капитанов команд, и через минуту было принято решение: прочесать местность вдоль просеки, итти развёрнутым строем по обе стороны дороги, — если понадобится, вплоть до Собольского.
— А вы, Соколова, немедленно домой! Провожатого дать? — спросил Сомов.
— Не нужно, Вадим Сергеич. Дойду одна.
— Попросите директора послать по нашим следам лошадь. Неизвестно, в каком состоянии мы их найдем. — Хорошо, Вадим Сергеич, — сказала Валя и посмотрела в лицо Сомова, ставшее хмурым и суровым. Ей стало страшно: неужели уже поздно?
НА ПОМОЩЬ ИДЁТ ВЕЗДЕХОД
В конторе Собольской МТС в тот вечер шло заседание агротехнического совета. Сев — не за горами, а в МТС многое было ещё не сделано и разговаривали на совете сердито и круто.
Критиковали многих — и директора, и трактористов, и рабочих ремонтной мастерской, и водителей автомашин, задержавших завоз горючего. Даже комбайнерам досталось за медленный ремонт, хотя их машинам выходить в поле предстояло ещё не скоро.
Попало и Семёну Кузьмичу Истомину, дяде Серёжи Мерсенёва, к которому они приезжали в гости.
Расстроенный Семён Кузьмич вышел в соседнюю комнату, уселся за стол главного бухгалтера и закурил. Нажимает директор! Вообще-то правильно нажимает, ремонтом занимались плохо, но вот его, Истомина, напрасно осрамили при народе — он ещё ни разу МТС не подводил. И время ещё есть... Сердито посапывая, он прислушивался к тому, что говорилось в кабинете.
Загрохотал блок входной двери, в коридоре послышались торопливые шаги и рядом с Семёном Кузьмичом появился Женя. Отец с досадой посмотрел на сына:
— Ну, чего там ещё стряслось?
Вид у Жени был взволнованный, он даже не обратил внимания на недовольный тон отца.
— Пап, собака обратно прибежала,
— Какая там ещё собака?
— Ну Винтик, которого я Серёже подарил. Сижу я, разбираю конструктор, который дядя Гриша привёз, и слышу: под окошком кто-то скребётся и жалобно так поскуливает. Выскочил во двор, а это Винтик. Трясётся от мороза, едва в сени пролез и в избу норовит. А на поводке Серёжкина варежка пристыла. Вот!
Он отдал отцу мокрый шерстяной комок и продолжал:
— Мама говорит: «Ох, не зря собака прибежала! Чует моё сердце — беда с ними приключилась. Не надо бы пускать, на ночь глядючи!» Я, конечно, молчу, ничего не говорю, чтобы маму не расстраивать, а сам думаю: верно говорит. Серёжа — городской, ему трудно... Вон, Серка поить на речку сегодня водили, Серёжка пим потерял. С ноги он у него упал, а Сергей сиди-ит на лошади, шевельнуться боится. Кабы не я — он бы себе ногу отморозил, право слово!
— Уж ты-то силён, чего и говорить. Тоже мне — герой! — размышляя, рассеянно сказал Семён Кузьмич. — Может, она так просто? Сбежала?
— Не-ет, не сбежала, я сам привязывал.
Семён Кузьмич помолчал.
— Неладно дело получается, сын? А?
— Я тоже говорю. Боюсь я — как они там, в лесу? Морозно, Серёжка слабый, а у дяди Гриши одна рука... — Женя возбуждённо теребил завязки у шапки. — Позвони в дом отдыха, а? Ведь можно узнать, приехали они или нет?
— Как же я позвоню? Видишь — заседают.
Семён Кузьмич всё ещё досадовал на директора, и ему ни о чём не хотелось его просить. Но Серебряков сам заметил появление Жени:
— Что у вас там, Истомин?
— Дома у меня неладно, Николай Филиппыч, — смущённо развёл руками Семён Кузьмич. — Мальчишка прибежал.
— Вижу. Что случилось?
Вперёд выступил Женя. Размахивая шапкой, он рассказал, что случилось дома, и заключил:
— Главное — варежка к поводку пристыла. Да так сильно — едва оторвали.
В это время зазвонил телефон. Серебряков торопливо взялся за трубку:
— Я слушаю. Кто, кто? Дом отдыха? Я слушаю вас! — Серебряков значительно оглянул всех. — Как же, как же, были здесь такие... Да мы и сами тут тревожимся: с ними, оказывается, собака была и прибежала обратно... — Он замолчал, скосив глаза на чернильницу. — Так. Так. Лыжники? Когда ушли? Н-да. Хорошо, мы примем свои меры. Будьте здоровы, товарищ директор!
Положив трубку, Серебряков сказал:
— Потерялись оба в лесу, лошадь одна пришла, вот что!
Семён Кузьмич побледнел:
— Вот так штука!
— Из дома отдыха на поиски лыжники вышли, — сказал Серебряков. — А что лыжники? Пока доберутся, пока обыщут лес — от людей одни сосульки останутся. Мороз-то вон какой!
Все посмотрели на окна, затянутые толстым слоем льда.
— Волков на Собольской дороге не замечали. Как будто всех вывели, — задумчиво, как бы про себя сказал комбайнер Алёшин, человек богатырского телосложения, заядлый охотник и следопыт.
— Сейчас мороз пострашнее волков будет, — возразил Серебряков и отыскал взглядом молодого кудреватого водителя Сергея Надымова.
— Сергей, как у тебя вездеход? В готовности?
— Когда же он у меня не на ходу был? — обиженно ответил Сергей. — Подавать?
— Подавай. Поедешь на выручку. Семён Кузьмич, собирайся! — Серебряков посмотрел на Алёшина. — Степан Афанасьевич, придётся и тебе сопровождать — лесное дело тебе знакомое.
— А как же? В лесу — мы дома. Сейчас за лыжами схожу, прихватим на всякий случай...
Алёшин стал натягивать на себя полушубок. Оделся и Семён Кузьмич. Женя потянул отца за рукав:
— Пап, я с вами поеду, а?
— Иди домой! Не до тебя!
Только и всего сказал отец, но вид у него был такой угрюмый и подавленный, что Жене стало ясно: проси, не проси, а на вездеход его не возьмут.
Нахмурившись, Женя вышел на крыльцо. Теперь, когда стало ясно, что дядя Гриша и Серёжа попали в беду, стремление прийти им на помощь стало просто нестерпимым. Но что предпринять? Как добраться до брата? Где он?
Взгляд мальчика остановился на соседнем доме, где была квартира директора МТС Серебрякова. Из окон на снег падали прямоугольники света. Женя вспомнил о своём приятеле, сыне директора Игоре. Сидит, наверное, почитывает, а дядя Гриша и Серёжа погибают.
Через сугробы Женя пробрался к окну и трижды стукнул в стекло. Накинув на голову пальто, на крыльцо вышел Гора.