- Фу! - Пози попыталась разогнать дым и достала пепельницу, чтобы подставить ее под сигарету, словно из нее вот-вот должен был потечь яд. Какое зловоние! Что это?
Китсия с наслаждением затянулась:
- Синий египетский табак, смешанный с гашишем.
Пози схватилась за сердце:
- Надеюсь, ты шутишь? От такой дряни можно тронуться рассудком.
- Я могу тронуться, только если не буду работать. Здесь я рассчитываю изменить подобное положение и полюбоваться океаном. - Она посмотрела в окно на стального цвета поверхность, покрытую белыми барашками.
- Что же не дает тебе работать -" - дочь или обстоятельства ее рождения ?
- И то и другое. - Китсия пожала плечами. - -Но теперь она подросла, и я смело могу оставлять ее на нянино попечение.
- Она совсем не похожа на отца!
Женщины молча уставились на ребенка, который, безуспешно пытаясь встать, падал и заливисто смеялся. У девочки были прямые и черные, как у индианки, волосы, ярко-зеленые глаза, румяные, как яблоко, щечки.
- Защитный окрас, - тихо вымолвила Китсия.
- Я не понимаю, дорогая, как ты могла оставаться на острове после всего происшедшего? Ведь это вовсе не тот рай для творческой личности, каким ты его поначалу воображала.
Китсия хмуро уставилась на дикие розы, заглядывающие в окна.
- Иногда я и сама удивляюсь... Лоуренс Аравийский называл пустыню чистой.
- Зато Париж - грязная дыра, но как ты его любила!
- А теперь его еще испакостили боши!.. Нет, из Парижа я бы уехала в любом случае, война тут ни при чем. Пустыня действительно чиста, я не шучу. Она не обезображена человеческим присутствием, там ничто не отвлекает взор. Только это. - Она постучала себя по голове. - И еще свет! Свет, просеиваемый миллионами крупинок песка. Как он мерцает, Пози! Ладно, довольно. Лучше расскажи мне о своих экспериментах.
Пози, все не отводившая взгляд от окна, словно ждала кого-то, быстро ответила:
- Поразительно, что ты выбрала для своего "опроса именно эту секунду. Познакомься!
Двери распахнулись, и в гостиную ворвались соленый бриз и самое необыкновенное создание, какое Китсии когда-либо доводилось видеть.
Она была угловата, как мальчишка, но, завидя гостью, сразу обрела женственную грацию. Выпрямившись, как принцесса, она, придерживая что-то в юбке, вошла так величественно, словно несла на голове бесценный груз.
Судя по росту, ей было лет пятнадцать, однако во всем ее облике сохранилось нечто удивительно детское. Возможно, такое впечатление создавалось из-за старомодного покроя ее длинного голубого платья с высоким воротом и кружевной отделкой рукавов. Подол платья был мокрым от воды; в дом вместе с ней проник запах водорослей.
Девушка смотрела на Китсию, не скрывая любопытства:
- Вас называют леди и вы художница, с которой Пози водила компанию в Париже?
Китсия кивнула, продолжая разглядывать девушку. У той были огромные темно-синие, слегка навыкате глаза, волосы цвета осенней листвы коричневато-рыжеватые. Китсия поймала себя на мысли, что, запустив пальцы ей в волосы, можно нащупать мягкое местечко на темени, как у грудного младенца.
Девушка подала ей прохладную от морской воды руку:
- Для меня большая честь с вами познакомиться, мэм.
- Ты ничего не забыла? - поинтересовалась Пози.
Девушка зажала себе рот ладонью и проворно оглядела комнату, словно и в самом деле что-то искала. Пози указала на ее ноги - босые, облепленные песком, и она, быстро опустив глаза, тут же подняла руку, как ученица, знающая ответ на заданный вопрос:
- Я забыла вытереть ноги.
Пози серьезно кивнула:
- Ты не считаешь, что тебе следует выйти и войти опять? Я еще успею вас представить. - В ее тоне слышались терпение, любовь и в то же время готовность к сопротивлению и даже поражению.
Девушка вышла, вытерла ноги и вернулась. Аккуратно закрыв за собой дверь, она обернулась, расправила юбку - и на ковер посыпались морские ракушки вперемешку с песком, - Ой, вот еще что я забыла! - воскликнула она.
Пози, укоризненно качая головой, схватила щетку и принялась тереть ковер, словно для этого не существовало горничной.
Девушка кинулась подбирать свои находки.
- Сейчас же отнеси это обратно на пляж!
- О нет, Пози! - Девушка выбирала ракушки из совка. - Одну я принесла специально для тебя. Ты же не выбросишь мой подарок?
Пози стояла на коленях, все еще хмурясь, однако была явно польщена:
- Ну-ка покажи.
Девушка порылась в ракушках:
- Она похожа на тюльпан. Видишь? - Ее рука подняла к свету нежно-розовую скорлупку, и Пози принялась разглядывать "подарок".
- Очень симпатичная. Я положу ее на полку, к остальным своим сокровищам.
- Не положишь, - серьезно сказала девушка, забирая ракушку. - Но все равно я ее тебе подарила. Это морской цветок. - Она была очень довольна собой.
- Цветочек! - Дочь Китсии выбралась из-за дивана, где безуспешно пыталась поймать бирманского кота хозяйки за пушистый хвост. - О! - Увидев ракушку, она решительно схватила ее, заглянула внутрь и округлила ротик. Цветочек! - повторила она.
Китсия кивнула.
- Вам очень повезло, - сказала девушка.
- Не думаю.
- Пози говорила, что от вас ушла няня. Я с удовольствием вам помогу, пока вы здесь...
- Кто ты? - спросила Китсия, затягиваясь египетской сигаретой.
Ей хотелось услышать ответ от незнакомки, но Пози заговорила первой:
- Я нашла ее на улице два года назад, полумертвую от голода и совсем одичавшую. Теперь, как видишь, она вполне здорова, грамотная, к тому же когда у нее хватает терпения - хорошая пианистка и швея. Осенью она поступит в лучшее женское училище Бостона.
Китсия кивнула. Пози не преувеличивала: она действительно предприняла любопытный эксперимент - вырвала растение из трущобной почвы и пересадила в среду бостонских интеллектуалов. Оставалось проверить, долго ли этот эксперимент продлится.
- В естественных науках она слабовата, зато имеет хорошие способности к языкам.
- В подражание наставнице, - учтиво заметила Китсия.
Девушка уже играла на ковре с дочерью Китсии, не обращая внимания на то, что ее обсуждают. Китсия попробовала заговорить с ней:
- Как хорошо ты обращаешься с детьми!
- У меня восемь сводных братьев и сестер! - гордо заявила девушка. Покосившись на Пози, она поправилась:
- Было раньше.
День за днем Китсия тайком наблюдала за ней, как наблюдает за диким зверем натуралист, стараясь не привлекать к себе. внимания. Ее восхищало полное отсутствие тщеславия, странное для подростка. Минуя зеркала, она, вместо того чтобы посмотреть на себя, ускоряла шаг, словно боялась угодить в ловушку.
- Я родилась в Саут-Энде, - рассказывала она о себе. - Моя мать умерла при родах, и меня взяла к себе ее лучшая подруга. Она называла меня "матереубийцей". "Знаешь, что сегодня выкинула матереубийца? - говорила она мужу, когда тот возвращался из доков. - Оставила кастрюлю на огне, так что та выкипела и сгорела. Мы лишились кастрюли". Меня это не тревожило. Я работала у них в доме не покладая рук. Когда рядом восемь детей-погодков, никто не имеет права бездельничать.
Но стоило мне подрасти, как ее муж стал как-то странно на меня поглядывать. Он завел привычку затаскивать меня в угол ц целовать, а потом заманивать в ванную и сажать себе на колени. Мы со сводными братьями хорошо в этом разбирались, потому что практиковались друг на друге, поэтому я понимала, что происходит.
Пози сердится, когда я называю то, что у нас происходило с этим человеком, "занятиями любовью". Она считает, что это надо называть насилием, но я не согласна... Никогда раньше меня не обнимали, и мне это нравилось. Иногда мне кажется, что это все, что мне нужно для счастья...
В конце концов его жена велела мне убираться, пока он меня не обрюхатил и ребенок не убил меня так же, как я убила собственную мать. Так я и сделала. Целуя детей на прощание, я плакала. Иногда я по ним скучаю. Потом я поселилась в подвале кафетерия и клянчила у посетителей объедки, пока не попалась на глаза Пози. Она ехала в большом старом "кадиллаке" синего цвета - в таких обычно разъезжают политики. Сначала я приняла ее за жену политика, но когда она привезла меня в свой особняк на Луисберг-сквер, я поняла, что у нее нет мужа...