- А ваши волосы не менее пышут огнем, чем ваше перо, мисс Адамс. - Он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Один из его передних зубов был с небольшим изъяном, что делало его улыбку весьма сексуальной. Ничего удивительного - иногда магнаты небрежно относятся к своей внешности, как и ко многому другому. Рейсом насмешливо продолжал; - Я рад, что вы до меня добрались.
- Вопреки сопротивлению вашего лифта. - Она очаровательно улыбнулась.
- Мой лифт?
- Он самый. - Либерти развела руками. - Я, конечно, небольшого роста, но если бы не сработала вторая тормозная система, то стала бы еще короче.
Рейсом недоуменно приподнял брови:
- Странно!.. У меня было впечатление, что лифты в этом здании всегда работают безупречно.
- Попробуйте убедить в этом человека, который падал вместе со мной: для него дело кончилось сердечным приступом.
- Сердечный приступ? - Рейсом нахмурился.
- Совершенно верно.
Хозяин офиса заметно посуровел:
- У вас слишком беззаботный вид для женщины, только что выбравшейся из подобного переплета.
Напрасно она завела об этом речь!
- Что вы, просто я все еще в шоке.
- Полагаю, будет нелишне вам напомнить, мисс Адамс, что я не любитель давать интервью. Более того, я не отношусь к поклонникам вашего жанра.
Эта вспышка враждебности застала ее врасплох.
- Я и не причисляла вас к своим поклонникам, - пролепетала она.
- Говоря конкретнее, мне не по душе торговля сплетнями, которой вы занимаетесь. С другой стороны, я рад встрече с вами.
Вид у вас совсем не...
- Не страшный?
Он холодно усмехнулся:
- Во всяком случае, вашу дерзость можно считать данью моде и.., объяснить вашей молодостью. Интересно, как относятся к вашей работе мои глубокоуважаемые родственницы? Честно говоря, я удивлюсь, если хотя бы одна из них согласится дать интервью журналу "Флэш".
Либерти зажмурилась. "Ты должна оставаться учтивой, - напомнила она себе, - даже если собеседник переходит к откровенной грубости".
- Я полагала, сэр, что секретарь поставила вас в известность: данный материал я готовлю не для "Флэш", а для "Метрополитен". Это будет психологический портрет.
Он, конечно, отлично знал, что она выполняет задание "Метрополитен", иначе ее не подпустили бы к нему и на пушечный выстрел.
- Все равно их согласие ставит меня в тупик. Кит не переносит журналистов.
- Идея принадлежит вашей тетке Китсии. У меня впечатление, что сама Кит от нее не в восторге.
Рейсом вздрогнул:
- Идея Китсии? - Голубые глаза потемнели. - Мне трудно в это поверить. - Он долго размышлял, потом вскинул голову. - Что ж, это далеко не первая ее странная выходка. - Он вдруг преисполнился желания общаться. Может быть, перейдем к делу?
- Я благодарна вам за согласие меня принять - последнее время у вас слишком много забот...
Репсом пожал плечами. Вряд ли для него было секретом, что она намекает на статью, появившуюся двумя неделями раньше в "Уолл-стрит джорнел". Некто Гринхауз, крупный чин из Комиссии по биржам и ценным бумагам, сознался, что на протяжении многих лет получал взятки от крупных компаний, и острие его обвинений было направлено именно против "Ренсом энтерпрайзиз".
- Мисс Адамс! - Либерти оторвалась от блокнота. - Вы пришли делать намеки или задавать вопросы? - Он улыбнулся и опустил ресницы, как бы давая понять, что сейчас начнет зевать от скуки.
- Ах да, вопросы! У меня заготовлен целый список, мистер Рейсом. - Она включила диктофон.
- Полагаю, мне нет нужды напоминать вам об условиях, на которых я дал согласие на интервью, - самые общие сведения, никаких цитат.
- Можете мне доверять. - Либерти понимающе улыбнулась. - Ни слова о Комиссии по биржам и ценным бумагам.
Рейсом взял с подлокотника кресла портсигар из слоновой кости и предложил ей сигарету - без фильтра, видимо, египетскую.
- Нет, благодарю. - Она вытащила собственную. Он забрал у нее сигарету и по старомодному обычаю прикурил обе.
Журналистка и магнат дружно сделали затяжку.
- Вот, например, хороший вопрос. Охарактеризуйте вашу тетку одним словом.
Он помолчал, прежде чем ответить:
- Китсия - из тех немногих истинных оригиналок, которых осталось так мало. Вот вам и слово: "оригиналка".
- Вы хорошо ладите?
- Перестаньте, мисс Адамс. Вы же с ней встречались, так что прекрасно знаете - поладить с ней невозможно, приходится терпеть. Кстати, как вы ее нашли? Она здорова?
- Для женщины семидесяти двух лет просто отменно здорова. Потрясающее здравомыслие, капризность, уклончивость и...
Либерти отметила, с какой легкостью он перехватывает роль интервьюера.
- Да, могучий характер! Мне трудно себе представить, как моя тетка принимает на Зваре журналистку. Наверное, она заранее решила, что вы у нее в руках. Но как она будет контролировать вас теперь - на расстоянии?
- Полагаю, у нее не возникает сомнений на этот счет либо ей все равно. "Эксцентричность" - вполне подходящее определение. Еще я назвала бы ее искренней. - Говоря это, Либерти внимательно наблюдала за Ренсомом.
- Вот как? Надеюсь, вы не собираетесь публиковать ее интервью в неотредактированном виде?
Либерти постучала себя ручкой по зубам. Неужели он умеет краснеть? Поразительно!
- Я еще не решила. - Пожав плечами, она продолжила:
- Из ваших слов, мистер Рейсом, я делаю заключение, что вы с тетей теперь разговариваете?
- Мы с ней никогда и не ссорились.
- Правда? У меня другие сведения.
- Очень любопытно!..
- Не бойтесь, все хранится вот здесь. - Либерти энергично дотронулась до виска и тут же пожалела об этом, ручка осталась торчать у нее в волосах. Несмотря на старания Либерти ее вытащить, ручка застревала все больше.
Рейсом наклонился и стал ей помогать.
- Если память у вас такая же цепкая, как волосы, то мне действительно нечего опасаться. - Он наконец вытащил ручку и вернул ее гостье.
- Надо же! - Либерти тряхнула головой. - А у вас легкая рука, мистер Рейсом.
- Вам не кажется, что для такого заявления лучше подойдет "Арчер"?
- Подойдет?
- С вами надо держать ухо востро, мисс Адамс.
- Ну что ж, тогда называйте меня Либерти, Арчер. Скажите, что за человек ваша кузина Кит? Все, что я о ней знаю, почерпнуто в старых киношных журналах.
- У нее была нелегкая жизнь.
- Хотела бы я так трудно жить, чтобы в сорок пять лет выглядеть лучше, чем в двадцать пять, стать главой кинокомпании, входящей в первую семерку, и зарабатывать суммы, записываемые семизначными цифрами, да еще покорить одного из самых неотразимых исполнителей главных ролей! Вряд ли ее можно отнести к страдалицам. Хотя, конечно, быть дочерью Китсии Ренсом - тоже непростое дело.
Арчер усмехнулся:
- Да уж, Китсия - скульптор в полном смысле этого слова и крошит людей, как заготовки. Она не заставляла вас позировать?
Либерти вспомнила знакомый голос, и кожа ее покрылась мурашками.
"Стойте спокойно, не дергайтесь. Вы просто тело".
Она встрепенулась:
- Заставляла. Там так жарко, что любая одежда - сущее проклятие. Не знаю, как ей до сих пор удается выжить.
- У нее изменился обмен веществ - организм приспособился к климату. Там нельзя торопиться, иначе перегрева не избежать.
- Судя по всему, вы руководствуетесь собственным опытом. - Либерти терпеливо наблюдала, как он трогает кончиком языка выемку в переднем зубе. Какой она была раньше, Арчер? Вы один из немногих, кто знает ее достаточно давно.
Он вскинул голову, потом ненадолго задумался и наконец заговорил:
- Мой отец и Китсия были сиротами. Сначала они жили в Париже. Отец больше увлекался приращением своего богатства, чем воспитанием десятилетней сестры. Он передавал ее на попечение знакомым, а сам ездил по Ближнему Востоку. В конце концов он переселился на Звар, оставив Китсию в Париже. Каждую весну отец привозил меня туда. Я до сих пор не могу понять, как он умудрился променять Париж на эту пыльную скалу в Персидском заливе.