После завтрака Дарья Степановна ушла на работу, наказав Николке пользоваться всем ее небогатым добром, как своим, и чувствовать себя как дома.
Николка листал журналы и смотрел в окно, причудливо разрисованное морозом. По улице к центру поселка шли люди. Женщины несли на руках или вели детей — наверно, в детский сад; мужчины в рабочих бушлатах, в полушубках, кто с топором на плече, кто с ломом; шли дети с портфелями. Все, кто проходил мимо окна, имели вид деловой, озабоченный.
— Однако и мне пора в контору, — спохватился Николка и начал торопливо одеваться. — Надо Плечева застать: уйдет куда-нибудь — ищи потом его.
Воткнув в петлю пробоя лучинку, он размашисто зашагал в контору.
В тесном коридоре конторы дым коромыслом, люди сидят на лавках вдоль стен, на подоконнике, кто-то взгромоздился на сейф, стоящий в углу, кто-то пристроился на полу на корточках; телогрейки, бушлаты, полушубки, торбаса, валенки, сапоги, малахаи, шапки; русские, эвены, камчадалы — и ни одного знакомого лица.
Николка неуверенно и тихо поздоровался, но все услышали его и ответили ему приветственными возгласами:
— О, пастух пришел! Здорово, пастух! Здорово, здорово, Николка! Ну, как дела? Как там Слепцов поживает?
Незнакомые люди пожимали ему руку, дружески хлопали по плечу, расспрашивали: всех ли собрал Слепцов оленей, где он теперь кочует, много ли было на Пронькине гусей, уродила ли шишка, брусника и хорошо ли себя показал в тундре Табаков Иван?
Слегка удивленный таким вниманием к себе, Николка сдержанно отвечал на вопросы. Но вскоре из председательского кабинета стремительно вышел коренастый молодой парень в распахнутом белом офицерском полушубке с кипой бумаг в руке и, разгоняя ими, как веером, сизые слои табачного дыма, зычным голосом выкрикнул:
— Кончай курить, ребята! Расходись по объектам! Никифоров! Круминьш! Уводите людей!
Но никто не сдвинулся с места, из дальнего угла раздался презрительный смешок и голос:
— Ишь ты, раскомандовался… Это тебе не в армии старшиной служить.
— Да чего там калякать! — отозвался другой голос. — Здесь, в тепле, он герой, а вот взял бы да потаскал на морозе лиственничные брусья — узнал бы кузькину мать…
Николка не стал дожидаться конца спора, вошел в кабинет председателя. Увидев вошедшего в кабинет Николку, Плечев удивленно спросил:
— Вы ко мне?..
— Здравствуйте, Игорь Константинович! Не узнали?
— Да это Николка?! — Плечев вышел из-за стола, широко улыбаясь, протянул руку. — Здравствуй, здравствуй! А я вижу: вроде лицо знакомое, а признать не могу — богатырь! А где Табаков? Живой? Ну, слава богу! Ну, Николка, давай рассказывай — все по порядку, без утайки.
Николка видел, что Плечев расспрашивает его не любопытства ради, а с глубоким живым интересом. И он откровенно и подробно рассказал обо всем, о чем считал нужным рассказать.
— Ну молодцы, ребята! — выслушав его, похвалил Плечев и, отойдя к столу, довольно потер руки. — Славно поработали, славно. А теперь давай так сделаем… — Плечев немного подумал. — Недельку отдохнешь, а когда твое стадо подойдет к коралю, тебя известим и отвезем. Деньги в кассе пока есть — можешь получить, в кино сходи, в библиотеку. В общем, отдыхай, дружище, пока мы тебя не вызовем.
Николка, уважительно попрощавшись, собрался выйти, но в дверях столкнулся с Шумковым, вид которого изумил его. На нем было великолепное, кофейного цвета, пальто с пепельно-серым каракулевым воротником и такая же шапка, из-под красного шарфа белел ворот нейлоновой рубашки и виднелся широкий цветной галстук; белые фетровые валенки, окантованные коричневой кожей, были густо натерты мелом и стояли на пороге председательского кабинета прочно и уверенно, не хватало Василию только черного, с блестящими застежками, портфеля.
По выражению его лица Николка сразу понял, что Шумков уже знает о его прибытии, но тот сделал удивленные глаза:
— Николка! Ты откуда здесь? Когда приехал? Здорово, брат! Здорово!
Он небрежно сунул Николке свою вялую запотевшую ладонь, затем, повернувшись к нему спиной, снял пальто, аккуратно, бережно повесил его на крючок вешалки, засунул в рукав шарф, уселся на мягкий стул сбоку от председателя и лишь после этого удовлетворенно спросил:
— Ну, как дела у Слепцова? Что там нового у вас? Иди сюда, садись, расскажи, послушаем…
Николка, сдерживая голос, холодно ответил:
— Дела у нас нормальные, товарищ Шумков, да вы же о наших делах лучше меня должны знать — вы ж теперь на Ганином месте, а Ганя всегда все знал. Кроме того, я уже все рассказал кому следует.