— Нет, не вижу.
Пастухи прятали усмешки. Шумков начал горячиться:
— Неужели и правда не видишь? Около дерева стоит, прямо на нас сейчас смотрит, вот важенку боднул. Ну?
— Вижу! Вижу! — обрадованно воскликнул Николка.
— Ну, слава богу, наконец-то… Теперь не потеряй его. Следи за ним, ловить будешь.
Пастухи быстро окружили группу оленей, в которой находился примеченный, и направили их между Николкой и Шумковым. Серая лавина, точно мутная река, бешено мчалась мимо Николки, и олень с кривым рогом исчез в этой лавине. Николка швырнул маут наугад в густой кустарник рогов, но вместо круглой петли на конце своего маута увидел спутанный клубок. И в то же мгновенье Шумков поймал нужного оленя. Во второй раз Николка опять кидал маут наугад, и опять получился вместо петли клубок, который хлестанул важенку по боку.
— Ты, брат, смотри, оленя маутом не убей! — насмешливо сказал Шумков.
Зато в третий раз Николка умудрился поймать сразу трех оленей, два из них, правда, тут же высвободились и убежали, но третьего пришлось долго выпутывать. Сконфуженный, Николка вернул маут Косте и встал на свое прежнее место.
Постепенно он привыкал к новой жизни, присматривался к пастухам, приноравливался к их обычаям, подмечал их привычки. Николка сразу заметил, что Аханя пользуется в бригаде особым авторитетом. Почти в любом важном деле решающее слово принадлежало Ахане. Бригадир тоже опытный оленевод, но далеко ему до Ахани. Шумков большую часть своей жизни провел в поселке. После окончания семи классов он учился в Благовещенской сельскохозяйственной школе, затем работал в колхозе животноводом.
Фока Степанович старше Шумкова лет на пять, он долгое время работал на центральной усадьбе колхоза счетоводом, потом был бригадиром оленеводов, но из-за мягкости характера отказался от бригадирства и вот уже без малого десять лет ходит в пастухах.
Косте Фролову около тридцати. Костя потомственный оленевод, он родился в тайге. В семилетнем возрасте его увезли в школу-интернат, но, проучившись там всего три года, он убежал в тайгу и с тех пор пасет оленей, изредка приезжая в поселок навестить родных или подработать на кетовой путине.
Костя ростом невысок, строен, походка у него легкая, голос мягкий, скуластое женоподобное лицо всегда добродушно, улыбчиво.
Костя умеет делать буквально все, что нужно уметь оленеводу: вьючные седла, нарты, лыжи, различную упряжь, ковать ножи, плести рыболовную сеть, вырезать из нерпичьей кожи тонкий длинный ремень для маута и многое другое, чего сразу и не перечислишь. Все это Косте по плечу, но, кроме того, он умеет еще превосходно шить и искусно разукрашивать свои портняжные изделия цветным бисером. За эту его приверженность к женской работе пастухи подтрунивали над ним, называли его Костя-девочка, но при этом любой из насмешников бывал чрезвычайно рад, если Костя-девочка дарил ему свое рукоделие, которое смело можно было отдавать на любую выставку как образец портняжного искусства. Костя доводился Фоке Степановичу племянником, сам же Фока Степанович был племянником Ахани.
Мы тут все перероднились, — с улыбкой сказал Фока Степанович. — В Ямске около десятка фамилий всего — Фроловы самая главная! Погоди, паря, года через три-четыре мы и тебя женим на Фроловой Машке или Дуньке, станешь и ты нам родственником. — Но, подумав, неуверенно добавил: — Если не сбежишь от нас через год.
Чем внимательней Николка приглядывался к пастухам, тем больше они ему нравились. У него было такое ощущение, словно бригада — это одна дружная семья и он, Николка, равноправный ее член. Здесь никто не приказывал, никто ни на кого не кричал — все были заняты одним делом, одними главными заботами — сохранять и приумножать стадо.
Как-то само собой вышло, что Николка попал под опеку Ахани. Старик ходил по тайге уверенно и деловито, легко передвигая широкие камусные лыжи, чуть наклонившись вперед, закинув руки назад через палку. Эту палку-посох пастухи называли почему-то тросткой, была она длинной, до подбородка, с набалдашником на конце, чтобы рука не соскакивала и чтобы на нее было удобнее опираться.
С тросткой пастух неразлучен ни зимой, ни летом. Вырезают ее из березы, но лучшая тростка, конечно, из черемухи. Зимой пастух измеряет тросткой глубину снежного покрова, наличие ягеля под снегом, или служит она тормозом, когда мчится пастух на лыжах с крутых склонов гор; летом при помощи тростки взлетает пастух верхом на оленя, ощупывает перед собой болото, опирает на тростку карабин при стрельбе, да мало ли где еще можно использовать тростку — без нее пастуху никак нельзя. Иная тростка, отполированная ладонями, служит пастуху многие годы. Вот такую заслуженную, крепкую, гибкую тростку подарил однажды Аханя Николке.