Только в сумерках добрались до перевала. Здесь место было более оживленное, по крайней мере на склонах распадка, куда спустились на ночевку, кое-где росли чахлые, низко стелющиеся кусты стланика.
С трудом набрав две вязанки сухого стланика, пастухи разожгли около родничка небольшой костер.
Ночь была холодная звездная и очень длинная. На рассвете, хорошенько проверив перевал и не обнаружив оленьих следов, пастухи зашагали в обратный путь.
— Напрасно ходили, — с досадой говорил Костя. — Оленей сюда калачом не заманишь.
К тарбаганьим норам пришлось спускаться по крутому распадку едва ли не ползком, ежеминутно рискуя сорваться вниз и разбиться насмерть — далеко внизу чернели камни и блестело море. Справа и слева от распадка высились неприступные отвесные скалы, где-то у подножия этих скал глухо шумели волны.
— Это единственное место, по которому можно спуститься к тарбаганам, — объяснил Костя, цепко ухватившись за выступающий из земли камень. — Можно еще со стороны моря на лодке подойти. Да кому здесь на лодке плавать? Безлюдье!
Тарбаганьих нор было четыре, каждая из них располагалась одна от другой метрах в десяти. Две норы были под скалами, две — около устья распадка, чуть в стороне от камнепада и выносов ручья.
— Это вот летняя нора, — указал Костя на одну из нор около устья распадка. — А под скалой — зимние норы, там они зимуют.
— Ну, а где же сами тарбаганы? — нетерпеливо перебил Николка, озираясь по сторонам.
— В летней норе спрятались. Разве ты не слышал, как они свистели? Ну, совсем ты глухой, однако. Мы только к распадку подошли, а они уже засвистели — значит, услышали нас. Сидят теперь в норах, ждут, когда мы уйдем. Спрячемся и будем караулить их. Только ты не шевелись, может, полчаса придется ждать.
Ждать пришлось гораздо дольше. Николка с завистью посматривал на замеревшего с невозмутимым лицом Костю, удивляясь его терпению. Николка же то и дело менял позу. Вскоре ему стало казаться, что тарбаганов никогда возле этих нор не было и не будет, что их давно сожрали медведи или все они сдохли.
Но вдруг из ближней норы показалась лупоглазая мордочка зверька. Он долго принюхивался, не решаясь выйти. Николка замер, чувствуя, что дрожит. Убедившись в безопасности, тарбаган метнулся на земляной бугорок и, встав на задние лапки столбиком, пронзительно свистнул, и в ту же секунду рядом с ним появился другой тарбаган, похожий на необыкновенно толстую рыжевато-бурую кошку с обрубленным хвостом. Оба зверька неподвижно стояли на бугорке и таращили на белый свет черные пуговки глаз.
Костя медленно поднял малокалиберную винтовку, чуть высунул ствол из-за камня и выстрелил. Толстый тарбаган упал как подкошенный. Второй отпрыгнул к норе, но не скрылся в ней, а стал недоуменно смотреть на убитого.
— Стреляй! Стреляй скорей! — азартно зашептал Николка.
— А зачем нам второй! — громко и весело сказал Костя, и Николка увидел, как мелькнул в норе тарбаганий хвост.
Николка удивленно посмотрел на Костю:
— Ты что, Костя? Почему не стрелял второго?
— Нам, Николка, и одного вполне хватит, — поднимаясь на ноги, сказал Костя и вдруг недовольно спросил: — А зачем тебе второй тарбаган?
От неожиданности Николка отпрянул — никогда еще он не видел своего товарища таким раздраженным.
— Как зачем? Ну, шапку сшить, ты же сам говорил, что шапка крепкая из них…
— У тебя же есть шапка! Тарбаганов мало. Одного убили — хватит! И не ради потехи мы его убили. Жир Ахане нужен для лекарства — легкие лечить. И ружья смазывать можно жиром. Года через два еще одного тарбагана убьем. Так нужно делать, а ты жадничаешь.
Николка пристыженно молчал.