— Не разрешают менять маршрут. Будем кочевать на Варганчик.
— Окси! Какой дрян, эти Беляев! Суксем иво понимай ничиво нету! — с досадой сказал Аханя, брезгливо морщась.
— Жаль, что Натальи не было, она бы наверняка разрешила, — убежденно сказал Фока Степанович. — Может, плюнем на Беляева? Иванова приедет — оправдает нас.
— Нет, нет! Ты чего, брат? — испуганно замотал головой Шумков. — За такое самовольство влетит нам, а мне в первую очередь. Нет уж, покочуем лучше на Варганчик, — и, как бы отметая все дальнейшие разговоры на эту тему, он повернулся к Николке: — Ну, а про Хабарова что ты узнал?
Этот вопрос застал Николку врасплох, он даже похолодел от сознания вины. «Какой же идиот я!» — мысленно выругал себя Николка и, виновато опустив голову, краснея до корней волос, подавленно сказал:
— Вот, черт… забыл я об этом спросить. Этот Беляев все мне перебил…
— Ну ладно, брат, не переживай, в записке я спрашивал и про Хабарова, но Беляев о нем забыл ответить, значит, жив Хабаров — это главное. Молодец, что быстро прибежал, поможешь Косте, а то одному ему тяжело со стадом управляться.
Каюры не обманули пастухов: лиман действительно густо ощетинился торосами, они лежали и торчали повсюду хаотически, словно обломки до основания разрушенного мраморного города.
Третьего мая к палаткам подкатили две собачьи упряжки. Пастухи вышли встречать гостей. Впереди, широко улыбаясь, согнувшись под тяжестью рюкзака, шел Николай Хабаров, следом, оглядываясь на каюров, шла Иванова, Николка первым увидел, что у Хабарова нет большого пальца.
— Тебе отрезали палец?! — со страхом спросил Николка.
— А на что он мне, тезка, палец этот? — искренне рассмеялся Хабаров. — Лишний он был — вот и отрезали. Ха-ха-ха! Не дрейфь, тезка, была бы голова на плечах цела! — Глаза у Хабарова маслено блестели, весь вид его выражал бесшабашность.
Здороваясь с Николкой, Иванова удивленно подняла брови:
— Господи! А ты все растешь… Ну, не узнать уж, прямо мужик настоящий.
Пастухи и гости с трудом разместились в палатке. Николка, забившись в самый угол, с жадностью набросился на газеты и журналы, прислушиваясь и к разговору. Но вот уже рассказаны поселковые новости, пастухи и гости с нетерпением поглядывают на Улиту, проворно выставляющую на столик стаканы и чайные чашечки. Иванова укоризненно покачала головой:
— Вы хоть не сразу-то всю ее пейте. — И, обратившись к Шумкову, спросила: — Ну как, Василий, дела. Удачно ли отел проходит?
— Да какое там удачно, — вяло отмахнулся Шумков. — Выкидышей много.
— Выкидыши? — Иванова нахмурилась. — Отчего выкидыши? Как вы допустили это? Вы что, первый год оленей пасете?
— Ну вот, я вам говорил, что мы и останемся виноватыми, — торжествующе оглядев пастухов, сказал Шумков. — Нехорошо, Наталья Петровна, только на нас одних вину сваливать — вы тоже виноваты…
— Да чего ты, Васька, лебезишь? — сердито перебил бригадира Фока Степанович. — Чего ты мямлишь? А ты, Наталья Петровна, тоже чепуху городишь, — обратил он гневное лицо к Ивановой. — Чего ты злишь нас? Мы и сами вину свою знаем, переживаем за оленей. Но получается, что вы болеете за производство, а мы — нет! Вы в кабинетах сидите — и все знаете! Вы даже советы наши всерьез не принимаете. Правление решило, правление постановило…
— Подожди, Фока Степанович, ты чего на меня кричишь? Это я на вас кричать должна. При чем тут правление? Разве его вина, что у вас телята гибнут?
— Вот-вот, — опять загорячился Фока Степанович, ободренный согласным киванием Ахани. — Я и говорю, что вы теперь ни при чем. А не вы ли заставили нас гнать стадо через эти проклятые торосы? Нарты все переломали! Продукты испортили! Важенок искалечили! Разве можно стельных важенок по такому тяжелому маршруту гнать? Мы вам предлагали изменить маршрут и провести отел на Малкачане? А вы что ответили? — Фока Степанович сделал кислое лицо и кого-то передразнил: — «Мы решили, мы постановили, мы приказали…» Вот и приказывайте! Полюбуйтесь на тридцать пыжиковых шкурок, принимайте их на склад, шейте из них кухлянки, шапки… Мало вам? Еще скоро подохнут — еще подбросим. А вы командуйте, изводите оленей… Правильно я говорю, ребята, или нет? — Фока Степанович обвел пастухов ожидающим взглядом и остановился на Ахане.
— Праульно, праульно, Фока! — ободряюще закивал старик.
— Ну, а теперь ты объясни мне все по порядку, — спокойно и строго попросила Иванова, обращаясь к Шумкову. — Кто тебя заставил на эти торосы лезть?
Шумков, порывшись в нагрудном кармане пиджака, достал злополучную беляевскую записку.