— Сойдет, — кровью сплюнул Эш, радуясь даже такому оружию.
Подойдя, вернее — чуть ли не подползя поближе, волшебник намеревался схватить посох, но в миг, когда ладонь коснулась древесины, парень испытал немыслимую, ни с чем не сравнимую боль. Казалось кровь вскипела в жилах, что на голове начали плавиться волосы, глаза вытекать из орбит, мышцы и внутренности гореть подобно сухим дровам. Рука, державшая посох, превращалась в угли, лишь чудом не осыпавшиеся, а продолжавшие сжимать "палку".
Внутренний огонь посоха оказался столь силен, что мог за пару секунд превратить Пепла в горстку пепла, сколь бы глупо не звучал подобный каламбур. Но стоило огню добраться до сердца волшебника, как он встретился с тем, что не смог побороть.
На встречу одному пламени, ринулось другое. Столь же мощное, столь же горячее, но еще более яростное, оно захлестнуло его, подавило, поглотило, а потом и само влилось в посох и теперь уже нельзя было разобрать где начинается один поток огня и где заканчивается другой.
Эш приходил в себя. Боль стихала, а черный ожог, покрывший руку, втягивался обратно в посох, который волшебник держал на весу. Впервые Пепел сжимал в руках посох, который не оказался для него слишком плохим или непрочным. Наоборот, юноша чувствовал, что стоит ему захотеть, и он сможет пропустить через него всю мощь своей магии, сможет выплеснуть всю энергию, накопленную за долгие годы сдерживания.
Да, этот простецкий, саморезанный посох мог воплотить любое заклинание и не рассыпаться после этого в пыль. Более того, пусть это и кажется невероятным, но у Эша возникло ощущение, что посох делал его сильнее.
Волшебник улыбнулся против воли и с его уст сорвалось слово, оказавшееся именем этого древнего спутника волшебников. Посох словно засветился изнутри, согревая юношу и унося его тревоги и переживания. Он принял нового владельца, а владелец принял его. Новоявленные союзники всем своим "я" рвались в бой, но в тот миг, когда Эш достал посох из земли, а это произошло не ранее, чем секунду назад, раздался щелчок. Следом за звуком скрипнули древние механизмы и вот уже Пепел понял, что летит.
Летит, уносясь прочь от горы Мок — Пу, на вершине которой небо коптил огромный пожар, пожирающий старый монастырь — последнее пристанище народа Гиртай и их бога, мудреца Ляо — Фень.
Рухнув в облака, Эш осознал, что вовсе не парит, а скорее падает в бездонную пропасть, но этого его разум уже не выдержал, и парень потерял сознание.
4й день месяца Краг, 322й год, равнина
— Заночуем здесь, — сказала Мери, спрыгивая на землю.
Отряд поддержал высказывание дружным, но нестройным бормотанием. После утренних событий все порядком устали и не видели смысла в еще около четверых часов езды, чтобы добраться до заставы у границы топей. Мервин и Тулепс осторожно стащили с повозки Лари. Того напоили "сонным отваром", чтобы дать возможность Алисе и её эликсирам вылечить израненные руки.
Применив "Поющий удар" Криволапый оправдал свое прозвище — изломанные, окровавленные, с вывороченными костьми руки тому доказательство. Сейчас мечник, конечно, благодаря магии и алхимии шел на поправку, но белые бинты на теле несколько беспокоили.
Сложив костер, Эш провел над ним посохом и хворост вспыхнул. Поляна, окруженная деревьями, заиграла театром теней и звуков, в которых трели сверчков перемешивались с треском сгорающих веток и прерывистого дыхания тернитов. Равнина осталась позади и теперь "Пни" двигались вдоль редкого, лиственного пролеска.
— Оставь, — приказала Мери, заметив, что волшебник намеревается вычертить Круг. — Этой ночью обойдемся дозорным — хватит с нас геройств.
Эш пожал плечами, но все же незаметно для остальных кинул в траву деревянный оберег в виде лисы. Теперь, если кто‑то достаточно крупный, чтобы взывать страх у животного, вырезанного в тотеме, подберётся слишком близко к стоянке — магик тут же проснется.
Алиса продолжила врачевать мечника, а остальные уселись у костра. Меткий с Мочалкой нервно переглядывались и с жалость поглядывали на магика. Кажется, ребята догадывались кому и почему Мери сейчас устроит разнос.
— Эш, — строго произнесла Березка, ворочая палочкой угли.
— Да? — улыбнулся волшебник, раскуривавший длинную, старую, саморезную трубку. — Ты, наконец, решилась признаться мне в любви? Но, боюсь, не смогу ответить тебе взаимностью. Видишь ли в шатре Аквелов…
Правое веко Мери нервно дернулось, и девушка отвесила волшебнику подзатыльник. Цветочник, уже по сложившемуся обычаю, надулся и принялся причитать о вредных стервах.
— О чем ты думал, Эш?
— Хмм, — задумался парень. — Ты знаешь, в тот момент когда она запустила руку мне в штаны, я уже…
Сморщившись от второго подзатыльника, Эш подмигнул Тулепсу и Мервину, но те не поддержали его, печально покачав головами. Магик немного грустно вздохнул, понимая, что в этот раз лидер настроена более чем серьезно.
— Ты совершил большую ошибку, бросившись спасать этого мальчишку, — спокойно, но чуть тише, чем следовало бы, произнесла Мери.
— Если ты хочешь сказать, что это лишь потому что я спасал эрнита…
— Да! — крикнула леди, в третий раз перебивая магика. — Именно это я и хочу сказать! Весь поход ты ни на что не обращаешь внимания, беспечен, не надежен, за частую — бесполезен. И в тот момент, когда мы уже почти приблизились к цели, ты решил рискнуть собой ради простого эрнита! Не надо на меня так смотреть — этим вечером я буду называть вещи своими именами.
Наверное, Мери говорила с горяча. Быть может, она не хотела, чтобы с её губ сорвались именно эти слова, но они все же сорвались. "Простой эрнит" — вот кем для большинства тернитов являлись люди безымянного мира. Лишь мешок костей, мяса и крови. Созданные по образу и подобию, не имеющие собственной судьбы, только путь в рамках этого жестокого мира.
— Я рискнул только собой, — ответил волшебник.
— Нет! Нет, дурья твоя башка! В этот раз ты рискнул всеми нами, но что еще важнее — походом. Ты рискнул заданием короля, ради… ради… блажи!
— Эш, — осторожно произнес Мервин. — Мери, конечно, рубит с плеча, но говорит по делу. Если бы ты утонул, у нас возникли бы проблемы с переходом через Резаликс и топи Лурка.
Ребята говорили что‑то еще, а Эш только стучал посохом по левому плечу, где красовался ужасный шрам.
— Ты слишком слаб, Эш, — вздохнула Мери. — Ты нам не подходишь — жаль я поняла это слишком поздно. Но даже слабость не так страшна, как безрассудство и глупость. По возвращению в Мистрит я заберу у тебя нашу эмблему.
На поляне повисла тишина — исключение из отряда самая серьезная мера, на которую только может пойти лидер. Обычно принять в отряд, значит принять в семью, связаться с человекам крепчайшими узами. А расторгнуть их… что ж, обычно это оставляет несмываемое пятно на репутации "королевского тернита". После такого довольно сложно отыскать тех, кто согласиться принять изгнанника к себе. Все равно что получить волчий билет в закрытом обществе путешественников.
— Мери, — Тулепс криво улыбнулся, стараясь немного сгладить обстановку. — Может не стоит так уж строго. В конце концов все обошлось.
— Нет. Так и будет. Это мое окончательное решение.
Мочалка процедил нечто нечленораздельное и повернулся к союзнику.
— Эш, ты просто скажи, что все понял и извинись. Мери ведь отходчивая. Глядишь, если все удачно пройдет, то по возвращению и забудется…
Волшебник внезапно ударил посохом о землю и с неожиданной для него злобой произнес:
— Мери Березка, я безоговорочно подчиняюсь тебе как лидеру известного отряда "Бродячие Пни", но своей жизнью распоряжаюсь сам и только сам.
С этими словами Эш поднялся и ушел на край поляны, где рухнул на землю и закутался в плащ, делая вид что уже спит. Странники у костра еще долго переговаривались, вспоминая сегодняшний день. Вспоминал его и Пепел.
Что могло заставить духа столь величественной реки напасть на привычных ему разумных? У духов ведь нет ни желаний, ни разума, только инстинкты. Самые примитивные, самые простейшие, но в то же время — самые надежные. А это говорит о том, что кто‑то или… что‑то, смогли напугать Эрлнд до такой степени, что тот обезумел от ярости и страха.