Когда Сет пришел в себя, ни саркофага, ни Исиды не было.
Запели плакальщики. Полными слез глазами Карга обвела своих подопечных. Они тоже шмыгали носами. И вдруг рядом с колонной в каком-то странном свечении Марь Иванна заметила…
Не может быть!
– Петуля! – радостно завопила она. – Родной ты мой! Почему не в школе?
Песня оборвалась на полуслове.
Карга, поспешно утирая слезы, протискивалась сквозь ряды строителей. Но около колонны уже никто не светился.
– Померещилось, – расстроилась Классная Руководительница. – Да и откуда ему здесь взяться? Он сроду не ходил на мероприятия. Это не Петуля.
– Пе-ту-ля! Пе-ту-ля! – скандировали зрители, отбивая трудовые ладони. – Бис! Браво! Бис!
Актеры раскланивались. Жрецы возносили благодарственные молитвы. Музыканты счастливо улыбались. А Петуля проворно отползал к выходу из храма, прячась то под подмостками, то за колоннами.
– Это ж надо, – приговаривал он. – На Каргу наткнуться! У, зараза! И здесь нашла, блин!
Глава 7. Арап Хуфу Великого
Барка медленно плыла по течению. Карга стояла на носу и вглядывалась вдаль. Вот показались знакомые очертания Великой Пирамиды, Священной Высоты. Сердце Классной Руководительницы ликовало. Не каждому учителю дано присутствовать при переломных моментах истории. Марь Иванна задумчиво откусила кусок финика. За ее спиной лежали строители, приобщенные к прекрасному. Нестройным хором они напевали только что услышанную песню из триста пятьдесят шестой серии.
– Ноздри твои благоуха-а-ают! – подхватила припев Карга. – Ля-ляля-ля выступа-а-ают!
– Госпожа моя! – вдруг тихонько дернул ее за юбку восемнадцать тысяч одиннадцатый раб. – Там на берегу что-то происходит.
Марь Иванна посмотрела вперед. Около пирамиды колыхалась толпа под разноцветными транспарантами.
– Митинг? – удивилась учительница. – Стихийная активность масс?
Раб озадаченно покачал головой.
– Не знаю… Только, госпожа Классная Руководительница, не к добру все это. Ох, не к добру…
У Марь Иванны от непонятной тревоги тоже сжалось сердце.
Барка причалила к берегу. Участники культпохода сбежали по сходням на песок. Построившись парами, они дисциплинированно затопали к пирамиде. На полпути стали слышны доносившиеся оттуда крики.
– Неужели раб прав, – подумала Карга, – и что-то случилось?
Уже явственно можно было разобрать слова оратора, вскочившего на деревянные салазки.
– Братья! – он гулко постучал себя по грудной клетке. – Доколе?.. Не позволим! Мы не рабы!
– Рабы – не мы! – подхватила воодушевленная толпа.
– Восстание? – Марь Иванна не верила собственным ушам. – Нарушение дисциплины? Массовые беспорядки? – она оглянулась на свой отряд. – Господа! Товарищи! В то время как весь египетский народ строит светлое загробное будущее, девяносто девять тысяч восемьсот жалких отщепенцев затеяли провокацию. Мы должны помешать кучке бандитов нарушать общественное спокойствие. Вы – надежда всего прогрессивного человечества. Помните об этом! Вы должны личным примером… Э-э-э… Постойте! Куда же вы?
Она протянула руки вслед надеждам человечества, которые дружно кинулись к митингующим.
– Мы не ра-бы! Ра-бы не мы! – скандировали они на бегу.
– Ну как же, господа… – у Карги опустились руки. – Эх, товарищи, товарищи…
– Ой, что сейчас будет! – возбужденно сказал раб восемнадцать тысяч одиннадцатый. – Нет ничего страшнее египетского бунта, бессмысленного и беспощадного. Они тебе все припомнят, Классная Руководительница.
Марь Иванна дико оглянулась.
– А ты почему не ушел? – спросила она у темнокожего гиганта с высоким лбом и проницательным взглядом. – Все позорно сбежали…
Раб пожал широкими плечами.
– Я и сам был в твоем положении, госпожа. Мои воины бросили своего вождя во время сражения, и я в одиночку бился с врагами. Попал к египтянам в плен и превратился в раба.
– Как тебя зовут, восемнадцать тысяч одиннадцатый? – тихо спросила Марь Иванна. – Извини, я не знала, что ты вождь…
– Ганнибал, – ответил эфиоп.
– Спасибо, Ганнибал! – к Карге вернулась прежняя уверенность.
Она выпрямилась, одернула пиджак и сказала:
– Вдвоем мы призовем их к порядку. Вперед, Ганнибал!
– Назад, госпожа! – раб вцепился в Каргу и упал на песок, увлекая ее за собой.
Над пустыней гремела гневная речь очередного правозащитника.
– Карга сделала нашу жизнь невыносимой! Каждую свободную минуту она заставляет нас участвовать в Мероприятиях! Самые жестокие надсмотрщики – младенцы рядом с ней! Ее Утренние и Вечерние Оценки, Переклички, Классные Часы и Вызовы Родителей унижают наше мужское достоинство! После целого дня тяжелой работы она заставляет нас петь и плясать!