Увидев меня, мумия оскалила крупные зубы, сделанные из желтого металла, и издала пронзительный визг.
Неужели, подумал я, столь неблагозвучен был древний египетский язык?
Внезапно женщина выскочила из саркофага и устремилась ко мне. Она принялась махать руками и хватать меня за жабо, вероятно, чего-то требуя. Дыхание ее было несвежим, а руки теплыми, как у живого существа.
– Мадам, – сказал я со всей возможной любезностью. – Бесконечно уважая вашу почтенную древность, я не понимаю ни слова. Не соблаговолите ли вы изъясниться иероглифами?
И я протянул ей перо и бумагу, которые неизменно держу при себе в дорожном сундучке.
Увы, брат мой! То, что она изобразила, было совершенно не похоже ни на египетские иероглифы, ни на коптский язык, ни на демотическое письмо, ни даже на латинские буквы.
Видя, что я не понимаю, женщина бросила перо и бумагу и снова принялась что-то втолковывать мне, отчаянно жестикулируя.
– Шваль! – с трудом разобрал я знакомое слово.
Но… она явно не француженка!
Гнев ее сменился полным отчаянием. Женщина упала на колени и затянула какую-то песнь, мелко крестясь.
В это время от толпы рабочих отделился мой верный Пьер и, робко приблизившись, неуверенно сказал:
– Мсье, будучи в Москве с императорской армией в 1812 году, я порядочно успел в русском языке. Если не ошибаюсь, именно на нем и выражается сия особа. Не позволите ли мне служить толмачом?
Разумеется, я с радостью согласился.
– Драсьте, русски баба! – приветствовал незнакомку Пьер. – Как поживай?
Женщина что-то протараторила, и Пьер покраснел, как девица.
– Она говорит, – шепнул он мне на ухо, – что я, простите, неструганная деревяшка, а вы являетесь парнокопытным животным с длинными ушами.
– Возможно, она приняла меня за бога пустыни Сета? – высказал я остроумное предположение.
– Сет! Сет! – радостно закивала незнакомка и вновь разразилась длинной тирадой.
– Она повествует о невероятных событиях! – удивился Пьер. – Будто бы служила у фараона Хеопса… гувернанткой его рабов!
– Попроси мадам поведать об этом подробнее, – приказал я. – Ибо свидетельства очевидца бесценны.
– Маша! – обратился к женщине Пьер. – Как тебья зовут? Мне холодно, как собака. Русски девушка хорош! Как ты сюда попал?
Женщина принялась тыкать пальцем в пирамиду, беспрестанно что-то говоря. Я уловил знакомые имена: Хуфу, Хемиун, Осирис, Исида, Мемфис…
– Мон дье! – ветеран русского похода схватился за голову. – Мсье, она говорит, будто Великую Пирамиду рабы недостроили из-за нее. Они подняли восстание, но ей удалось бежать и спрятаться в саркофаге.
– Невероятно – выдохнул я. – Сколько тысячелетий миновало с тех пор! Это не может быть правдой!
Пьер помахал перед носом мумии пальцем и игриво сказал:
– Маша! Врешь, коза! Некарашо!
Женщина гневно выпрямилась и, вытащив из-за пазухи небольшой свиток, швырнула его мне в лицо.
Развернув папирус, почти в полной уверенности, что это фальшивка (ибо он выглядел новым), я с изумлением увидел личную подпись и печать фараона Хеопса. Самое поразительное, что документ был выдан именно Маша, точнее, Марь Иванне, Классному Руководителю. Значит, все, что она утверждала, – чистая правда?
– Пардон, мадам, – я склонился в почтительном поклоне перед живой исторической реликвией.
Женщина победно усмехнулась.
– Старый перечница! – Пьер кокетливо ущипнул ее за сюртук. – Чьерт побьери! Маша! Дай хлеб-соль!..
Ему доставляло истинное наслаждение упражняться в этом экзотическом языке. Я, разумеется, не понимал ни слова. Но дама отчего-то вспыхнула и вдруг залепила бедняге пощечину.
– Русски баба лючи в мире! – с восторгом заорал Пьер.
Пока они препирались между собою, я заметил, что внутренняя сторона крышки саркофага испещрена множеством иероглифов. Возможно, именно здесь спрятан ключ к тайне загадочного появления Маша? Вынув из жилетного кармана складной лорнет, я воспользовался им в качестве лупы. Большинство надписей были мне незнакомы. Лишь одна идеограмма смутно напоминала известную мне магическую формулу отвращения зла и крокодила: изображение сидящей фигуры (человек), условный рисунок шагающих ног (идти) и волнистую линию (вода). Все вместе составляло непереводимое выражение – иди, откуда пришел.