Все стихло. Исчезли летучие твари, а звезды повозвращались на свои места. Кто-то ласково погладил Петулю по голове.
– Страшно? – раздался вкрадчивый голос. Большое и мягкое рядом с Петулей засветилось голубым неоновым светом.
– Ху! – облегченно выдохнул Бонифаций, обнаружив по соседству существо с человеческим туловищем и собачьей головой. – А я уж испугался…
– Сам ты Ху, – неожиданно обиделось существо. – Я бог.
– Бык? – не расслышал Петуля. – Апис? Что-то ты на себя не похож.
И в самом деле, никакого сходства с крупным рогатым скотом заметить было нельзя. Мордой неизвестный зато здорово напоминал дворняжку, которая вечно дремала на пороге пивной, беспринципно виляла хвостом каждому встречному и, громко чавкая, подъедала за посетителями.
– Апис? – удивился незнакомец. – Тут же кладбище. Человечье. При чем здесь священный бык?
– Ну и что, что кладбище? – возразил Петуля, который уже основательно пришел в себя.
– А то, что я – бог кладбищ и властелин мертвых.
– Ты?! – Петуля невольно расхохотался. – Да посмотри в зеркало, дворняжка блохастая. Так каждая шавка может себя богом назвать.
Шерсть на загривке незнакомца встала дыбом. Он оскалился и зарычал. Потом как будто увеличился в размерах, а голубое сияние усилилось, разлилось и затопило все вокруг: каменные плиты с нарисованными фигурками, летучих мышей, облепивших сухой куст, кувшин и самого Бонифация.
– Я – Анубис!!! – зловеще раскатилось по кладбищу.
– Убис! Убис! – отозвались со всех сторон камни.
– Трепещи, несчастный!
– Пищи! Пищи!
И тут все снова завертелось, закружилось, захохотало и заулюлюкало.
– Верю, верю! – торопливо закивал Петуля. – Прости меня, Господи, я только пошутил!
Анубис сократился до обычных размеров и притушил свои неоновые огни.
– Ну и шуточки у тебя, – проворчал он. – Надо знать, с кем и когда шутить… Ты чего по кладбищам таскаешься? Могилы грабишь?
– За кого ты меня принимаешь? – оскорбился Петуля, незаметно задвигая за камень кувшин Аписа XVII. – Я этих покойников страсть как не люблю, – для пущей убедительности добавил он.
– Это ты зря… Среди них попадаются очень даже миленькие, – Анубис опустил уши, почмокал губами и облизнулся.
– Ты их ешь, что ли? – Петулю просто передернуло от омерзения.
– Бывает, – признался странный бог. – Я же не пес шелудивый, а благородный шакал, как ты можешь заметить по моему лицу.
На этот раз Бонифаций промолчал. Да и что скажешь? Вот Сфинкс – мужик что надо.
– Так кто ты такой? И что здесь ищешь? – настойчиво переспросил Анубис. – Если ты не грабитель, чего ночью по кладбищу шатаешься?
– Да я тут случайно, – признался Петуля. – Шел в Мемфис… по торговым делам…
И он мало-помалу выложил Анубису всю свою историю.
Кладбищенский бог сочувственно кивал и задавал наводящие вопросы. В его глазах вспыхивали и гасли красноватые огоньки.
– Да что ты? – повизгивал он, поводя ушами. – Да не может быть!
– А он ничего себе, – подумал Петуля. – Душевный такой человек… То есть шакал. Отзывчивый.
Он все больше проникался доверием к новому знакомому. И даже поделился с Анубисом своими планами на будущее.
– Торговля – это хорошо, – бог-шакал ласково лизнул мальчика в ухо. – Я могу тебя свести с нужными людьми. Они тут… неподалеку… работают, товар кой-какой имеют. Камешки там, золотишко… Попадаются прелюбопытнейшие вещицы. Вот, кстати… – Анубис протянул руку, и на пустой ладони что-то засверкало. – Модная штука. Это тебе.
– Не надо, – смутился Бонифаций. – У меня день рождения только зимой.
– Бери-бери, – и Анубис бросил ему на колени золотого жука с блестящим камешком. – Это на память.
– Спасибо, – растрогался Петуля. – Какие у вас в Египте все добрые.
– Какие уж там добрые, – тяжело вздохнул бог и щелкнул зубами. – Все так и норовят на халяву прожить, на халяву захорониться… Каждый хочет свое урвать, верно ведь? Ты не представляешь, сколько я сделал доброго для людей – не будем называть имен. Мне не жалко, я же бог. Но они все такие неблагодарные. У нас многие как сыр в масле катаются. А где ты видел храмы в мою честь?
– Нигде, – честно признался Петуля.
– То-то же. Потому что одним все, а другим ничего.
– Точно, – подтвердил Бонифаций. – Вот и у меня так. Петуля такой, Петуля сякой… А когда в классе батарею прорвало, кто первый дыру заткнул собственным телом? И что, Карга хоть спасибо сказала?
– Вот и я говорю, – подхватил Анубис. – Неблагодарны люди, не-бла-го-дар-ны. С ними жить – по-ихнему выть.
Он поднял голову к месяцу и протяжно завыл.