У Петули рябило в глазах. Он оглох от базарного гомона. И, подчиняясь многолюдной толчее, несся вместе с ней, как на карусели, замирая от восторга и лихорадочно выкрикивая:
– Амулет от всех болезней! Мумие от всех бед! Цены по египетским патентам! Налетай! Раскупай! Эй! Мужик в белом фартуке! Купи колечко! А для вас, девушка, есть приворотное зелье! Экологически чистый продукт! Подарок из Африки! Гарантия на десять лет!
Но самым большим успехом пользовались Петулины спички. Он расщепил каждую на четыре части, и слух о великолепных огненных палочках и о молодом торговце, изо рта у которого идет дым, разнесся по всему базару, будоража воображение и рождая самые невероятные домыслы. Так что торговля у Бонифация шла бойко. К нему даже выстроилась длинная, извивающаяся восьмерками очередь.
– Кто последний? Я за вами! – волновался тощий дядька с наполовину выбритой головой.
– Куда же ты? – бежал за ним цирюльник. – Дай закончить работу и расплатись!
Но дядька и не собирался добриваться. Горящими глазами он смотрел, как Петуля закуривает очередную сигарету.
– Может, тебя завить, сестра? Может, побрить? Может, кому зуб вырвать? – метался вдоль очереди оставшийся без клиентов цирюльник. – Все равно ведь ждете!
Но желающих сесть на его циновку не находилось. Очередь змеилась между рядами, создавая заторы, пробки и водовороты. А мимо чернокожие рабы несли на богатых носилках важного сановника, утопающего в складках жира. За носилками бежали слуги, размахивая над головой господина опахалами на длинных ручках. Служанки тащили в корзинах припасы для хозяйского стола. А нищие хватали прохожих за руки, умоляя хоть одним глазком взглянуть на их увечья и проявить милосердие. Ватага загорелых мальчишек, пользуясь всеобщей суматохой, ухитрялась стибрить где горсть фиников, где гроздь винограда, где несколько печенюшек.
Рядом с Петулей остановились двое – старый и молодой, с одинаково непроницаемыми лицами и безупречной осанкой.
– Это ты продаешь огненные палочки? – высокомерно спросил старый.
– Куда лезешь? Ты не занимал! – закричали из очереди возмущенные люди.
Молодой неторопливо обернулся и развернул небольшой папирусный свиток, изображающий человека с солнечным диском на голове.
– Жрецы! – зашептались в очереди. – Служители бога Ра! Им положено.
Покупатели почтительно расступились.
– Сколько берете? – деловито поинтересовался Бонифаций.
– Все, – коротко отрезал старый.
– Это дорого, – напомнил Петуля.
– Не твоя забота, – старый вывалил на прилавок внушительную кучку золотых монет. – Сдачи не надо.
– Спасибо за покупку, – вежливо поблагодарил Петуля, протягивая жрецу коробок с оставшимися восемью четвертинками.
Старый, не говоря ни слова, повернулся и зашагал прочь. Молодой благоговейно принял коробок и направился за ним вслед. Оба растворились в толпе.
Очередь, разочарованно потоптавшись, стала разбредаться, и цирюльник воспрянул духом.
Довольный Бонифаций принялся подсчитывать деньги. По договору с Анубисом он мог оставить себе четверть вырученной суммы.
– Извини, дружище, – ласково лизнул его бог-шакал, провожая на базар сегодня утром. –Ты же понимаешь, поставщики товар не задарма отдают. Самому мне практически ничего не остается. Так что не обижайся, если навар невелик.
Петуля и не думал обижаться. Первый торговый день прошел на редкость удачно. И сейчас Бонифаций чувствовал себя настоящим богачом. Он сложил в небольшой мешочек то немногое, что не удалось продать: маленькую глиняную статуэтку-ушебти, пару амулетов и каменного жука.
– Ничего, завтра загоню, – сказал себе Петуля. Он уже собрался уходить, но внезапно споткнулся о лежащее на земле тело.
– Блин!
И тут Бонифаций увидел, что стоит он в полном одиночестве, как пальма на острове, а все вокруг попадали ниц: и торговцы, и покупатели, и нищие, и заезжие купцы, и цирюльник с чьим– то зубом в щипцах, и даже знатный вельможа на своих носилках.
– Фараон! Фараон! – прошелестело у Петули под ногами.
– Фараоны? – Бонифаций нащупал спрятанную за пазухой выручку. – Менты? Пора сматываться. А то, неровен час, заметут.