– Огласи вердикт, Маат, – распорядился он.
– Живому вынести устный выговор и отпустить, – объявила богиня справедливости. – Анубиса на триста лет отстранить от занимаемой должности и запретить являться в Чертоге Обеих Истин.
– Слава Великому Осирису! – хором закричали присяжные.
Петуля слез с чаши. Анубис упал вниз и, поджав хвост, с воем бросился прочь из зала заседаний.
– Спасибо, милый, – Исида нежно прижалась к зеленому плечу мужа. – Сегодня ты был на высоте.
Нефтида недовольно скривилась.
– Ась? – в суматохе все забыли про фараонову мать, которая до сих пор оставалась на месте подсудимого. – Куда меня приговорили?
Осирис рассмеялся:
– Не волнуйся, мамаша. Ты чиста. Тот, записывай: Хэтэп-Херес определяется в поля Иару. Приговаривается к счастливой загробной жизни. Ни страусиного пуха тебе, ни пера, мамаша. Спи спокойно!
– Спасибо тебе, сынок Великий Бог, спасибо! – обрадовалась старушка. – Ты уж не сомневайся, я тебя не подведу! До встречи, ребятки! – она помахала Петуле и Лельке и засеменила к выходу.
– А нам что теперь? – растерялся Бонифаций.
– Вас отправим по домам, а то вы тут в Древнем Египте такого понатворите… Таурт, возьми их под свое покровительство – распорядился Осирис. – Проведи через Сфинкса.
Бегемотица раскрыла объятия:
– Деточки мои! Пойдем, пойдем, тетя вас в обиду не даст!
***
Сфинкс с тоской смотрел на песок. Ему было лениво, жарко и скучно.
– Ху, привет! – крикнул ему Петуля.
– Здорово, – Сфинкс радостно протянул лапу сначала Лельке, а потом Бонифацию. – Что, домой уже?
– Приговорили, – обреченно вздохнул Петуля. – А то б я еще погулял. Клево у вас тут. Весело.
– Правда, мы попали в одну неприятную историю… – добавила Лелька.
– Да знаю, – отмахнулся хвостом Ху. – Я все знаю – что было, что будет, чем сердце успокоится…
– Но так ведь неинтересно, – посочувствовала принцесса.
– Кто виноват, что я символ? – вздохнул Сфинкс. – Не лев, не человек… Не мертвый, не живой… Все знаю, ничего не могу. Ни любви, ни ненависти… Одни пески и века…
– Зато у тебя ум есть, – подбодрил его Петуля.– Тебе даже учиться не надо, а мне – опять в школу…
– Каждому свое, – загадочно улыбнулся Ху. Он немного помолчал и вздохнул: – Ну что, долгие проводы – лишние слезы. Идите, ребята. Вот сюда, – между его лапами открылась маленькая дверца. – А то еще привыкну к вам, потом стой тут вечность и вспоминай…
– Бывай, что ли, – Петуля поскреб в затылке.
– До свидания, – попрощалась Лелька. – Не скучайте.
Дверца за ребятами захлопнулась.
– Уже привык, блин, – пробурчал Сфинкс и закрыл глаза.
Письма Шампольона брату. Послание пятое
Мемфис, май 1829 года
Любезный брат мой!
Здоровье мое, слава Богу, поправляется. Хотя время от времени и мучают лихорадки. Видимо, мой организм с трудом переносит здешний климат. Кроме того, дорогой Жак Жозеф, боюсь, как бы меня вконец не ослабили внезапные нервные потрясения.
Представь себе мое удивление, когда в весьма пустынном месте, вдалеке от населенных пунктов, мы вдруг обнаружили (…). Они в растерянности стояли перед полуразрушенным каменным сфинксом и настойчиво обращались к нему с вопросами. Сфинкс, разумеется, молчал. Вероятно, сие обстоятельство весьма огорчило молодых особ, потому что рыжая отроковица вдруг всхлипнула, и слезы градом покатились по ее нежному личику.
Я подошел и раскланялся:
– Мадемуазель, не зная причины вашего горя, рискну предложить свои услуги, в коих вы, смею предположить, нуждаетесь.
Но внезапно молодой человек, который сопровождал прелестную деву, обратился ко мне со странным словом:
– Блин!
Неразлучный со мною Пьер изумленно пробормотал:
– Москва. Маша. Масленица…
И объяснил, что загадочное слово «блин» есть название традиционного русского блюда, испекаемого из жидкого теста в форме круга, символизирующего собою полуденное светило.
– Вы голодны? – догадался я.
По лицу молодого человека было видно, что он не понимает.
– Кушать? Кушать? – перевел Пьер.
– Земляк! – обрадовался юноша. – Тебя тоже накололи? Ху, понимаешь, говорит: войдите в дверцу – и вы дома. Мы вошли, вышли – и опять в Древнем Египте… – он озадаченно почесал затылок. – Может, в нем что-то сломалось? Только что мы с ним разговаривали, а теперь молчит….
Как ты знаешь из предыдущей эпистолы, дорогой брат, не так давно мы откопали в песке русскую женщину, уверявшую нас, будто она работала у фараона Хуфу. Бедняга Пьер до сих пор не может ее забыть. (…) Вот я и мыслю – случайно ли сие совпадение? Возможно ли поверить, будто между хладной Россией и знойным Египтом существует некая (магическая?) связь? Других объяснений я не нахожу.