– Здравствуй, Танюша, – грациозно склонилась над Булановой Карга. – Тебе помочь, душа моя?
У Булановой отвисла челюсть. Некоторое время она просто беззвучно открывала рот, а потом выдавила:
– А… а… Волосюк с уроков ушла… туда… – она потыкала пальцем в темноту пирамиды. – И Корнецов тоже…
Новая Марь Иванна ослепительно улыбнулась.
– Знаю-знаю, деточка. Знаю-знаю, милая…
– А… а… вы сказали остаться, а… они сразу убежали… – неуверенно повторила Буланова. – А Петуля…
В пирамиде вспыхнул яркий неоновый свет. Оттуда вышел сияющий Бонифаций и поскреб затылок. За ним вылезла Волосюк.
– Дорогие мои! – Карга раскрыла объятия. – Любимые! Родные! Петулечка, спаситель мой!
– Ну, Марь Иванна! Опять за свое! – прервал ее двоечник.
Карга кокетливо прикрыла рот и нос ладошкой и повела глазами, как в индийских фильмах:
– Молчу, молчу…
Из окна Чукигековой квартиры тихо полилась «Интродукция» Сен-Санса.
Таня судорожно сглотнула.
– Что, Буланова, все шпионишь? – поиграла бицепсами Геракл. – Сколько уж веков прошло, а ты все не меняешься.
У Булановой нервно дернулось веко.
– С ума посходили, – пронеслось у нее в голове. – Каких веков? – сказала она вслух. – Всего десять минут…
Люди из пирамиды переглянулись.
– Ты что-то путаешь, Танечка, – мягко возразила Карга. – Я у одного только Хеопса проработала несколько месяцев, не считая Александрии и доисторического периода.
При этих словах Буланова почувствовала сверхъестественный ужас. Она инстинктивно попятилась. И наступила на спицу, которая сама собой выпрыгнула из-под ее пятки и разогнулась.
Из пирамиды вылез Корнецов в белом платье и женских босоножках. Сумасшедшие бросились к нему. Наконец Спиноза, весь мокрый от поцелуев, вырвался из объятий и торжествующе обратился к Булановой:
– Вот видишь, а ты не верила! Только это не примитивный пространственный канал, как я считал раньше, а пространственно-временной! Ой!
Спиноза побледнел и привалился к пирамиде. Фанера хрустнула. Алюминиевый каркас зашатался. От помойки к песочнице катился серый комочек.
– Заклинаю! – дрожащими губами прошептал Витя, вдавливаясь в свое творение. – Заклинаю! Иди ты, куда подальше!
Пирамида рухнула вместе со Спинозой. Из-под обломков неторопливо вылезла облезлая кошка с белым пятнышком на носу и схватила мышь.
– Баська! – выскочил из подъезда безбровый Чукигек. – Живая! Ура!
Буланова дико посмотрела на оторванную надгробную табличку. На обломки пирамиды и барахтающегося среди них Спинозу. На неоново светящегося Петулю и томную Марь Иванну. На воинственную Катьку и безбрового Чукигека… И бросилась бежать.
Она бежала к директору школы. Доложить о случившемся.
Вместо послесловия. Коротко о наших героях
Буланова добежала до директора и выбилась в старосты класса. А Марь Иванна из школы ушла. Некоторое время, говорят, она преподавала в мореходном училище с французским языком обучения. Потом неожиданно для всех вышла замуж за капитана дальнего плавания и родила двух мальчиков и одну девочку.
Чукигек дал два сольных концерта в филармонии. Брови у него уже отросли. Мама Чукигека по просьбе сына каждый день жарит котлеты и не может нарадоваться на его аппетит.
Хуфу, как и хотел, успокоился в гробнице своей. Однако его мумия до сих пор не обнаружена. Зато из всех усыпальниц пирамида Хеопса самая знаменитая. Завершив ее строительство, Хемиун уехал в Саккара и там воздвиг себе скромную, но изящную мастабу, украсив ее собственной статуей. Хефрен вырос и действительно построил себе пирамиду почти такую же, как у папы. Но корабли в Пунт не снаряжал. Некогда было. Его брат Реджедеф, известный также под именем Джедефра, процарствовал недолго. По одной версии, с ним коварно расправились жрецы, по другой – убила дворцовая стража. Все его изображения были разбиты.
Эфиопский вождь Ганнибал, по слухам, вырвался из рабства и вернулся к своему племени. Говорят также, что один из его пра-пра-пра-пра-правнуков был подарен русскому императору Петру Великому, обосновался в России и стал прадедом Александра Сергеевича Пушкина.
Анубис, полагают некоторые ученые, до сих пор шныряет по кладбищам. Шакал – он и есть шакал. Главарь с Львицей удачно ограбили гробницу Хэтэп-Херес на второй день после похорон. Потом они поженились и нарожали кучу детей. Дети унаследовали профессию родителей. Говорят, в разрушенных мастабах в окрестностях Гизы до сих пор можно встретить отдаленных потомков этой парочки. А Косой всю жизнь простоял на стреме, потому что смотрел одновременно в разные стороны, и это очень удобно.