После трёх-четырёх недель испытаний большинство ожесточённых подростков выводили за ворота казарм. Если смогут забрать родители, повезло… Далеко не всегда детей приводили сюда из страха нищеты и голода. Были и знатные люди, готовые доплатить за превращение их отпрыска или случайного воспитанника в могущественного мага. О том, что могущественный маг может захотеть стереть таких «любящих» родителей в порошок, эти самоуверенные люди обычно не задумывались.
В казармах оставались немногие. Как их определяли и выбирали, маг так и не понял. Но это ещё не была сама Башня. Это были только казармы.
С тринадцати до шестнадцати лет на их плечи ложился нелёгкий физический труд. Встань рано, разожги огонь в печи, наруби дрова, убери за скотом или задай ему корма. Сходи в лес по дрова, к ручью за водой, подмети и убери в казарме. Учись готовить еду, штопать бельё и лечить ссадины — всё сам, всё сам… Сейчас маг понимал — это было не такое уж плохое жильё. Но какой же горькой обидой запомнились эти годы! Их не слишком часто били, не были с ними жестоки — но иногда казалось, лучше бы ударили со злости. Будущим воспитанникам Башни чудовищно не хватало родительской любви — но служки не обращали на это внимания, а особо поговорить было не с кем. В среде мальчишек телячьи нежности принято презирать.
Один раз на стене самой высокой казармы казнили прислужника мага. Уже немолодой, слегка обрюзглый, с одутловатым лицом, он повис на ремнях на стене. Сначала ему деловито взрезали живот, вынули кишки, не слишком много — а именно чтобы повисел и помучался. Он быстро потерял сознание, но служки были терпеливы и даже обмотали рану, хотя быстро слетелись мухи, садились на кровь. Когда несчастный пришёл в себя, ему выдернули ногти на ногах, а затем подожгли, начиная со ступней. Не все мальчишки смотрели на это, служки, как обычно, оставались равнодушны. Среди них прокрался шёпот — этот прислужник испытывал нездоровый интерес к молодым мальчикам, потому и казнь такая ужасная.
И всё это ещё не была сама Башня…
14
И этим свежим утром по-прежнему бодро журчит речка у скалы, как и будет журчать ещё много рассветов подряд. Время от времени раздаётся звонкий брызг, с плеском прыгает рыба. Брёвна никуда не исчезли, на этот раз Герда взбиралась не торопясь, держалась за руку мага, закусив губу.
Все трое уже были на уступе, когда над кольцом скал поднялся яркий свет, что-то внутри громыхнуло гулко, раскатисто, так что скалы задрожали. Сверкнуло ещё раз, камни зашуршали, зашевелились.
Отряд будто позабыл про усталость — таким ярким был этот свет. Даже маг, ещё час назад кое-как переставлявший ноги, сейчас зашагал бодрее, уже не пошатывался, только лицо осунулось. Клавус поддерживал Герду, девушка не огрызалась, просто устала, да и за эти несколько дней многое пришлось пережить.
На уступе тихо, маг встревоженно посмотрел на тёмный вход пещеры, однако слева скрипнуло, раздался гулкий звук трущихся камней. Выход на тропу открывался мучительно долго, каменная плита шуршит и скрипит, проползая по скальному массиву, блоки и валы уже истираются где-то внутри продолбленных ходов. Маг нетерпеливо пританцовывал, не находя себе места. Плита открылась наполовину, проползла ещё пару ладоней — и застряла намертво. Маг сломя голову ринулся на тропу, Клавус шёл следом не торопясь, усталое лицо Герды казалось восковой маской.
Маг выскочил из-за поворота и оторопел. В центре каменной площадки стоял дракон — но какой это был дракон!
Он почти полностью изменился — исчезла усталость и замедленность движений, чешуйки стали заметно ярче, даже лапы будто удлинились, а крылья расширились. Дракон и в самом деле казался выше и сильнее, кончики рогов на гордо вздёрнутой голове блестят, шея изгибается к небу, из ноздрей вылетают коротенькие всплески дыма. Он заметил мага, наклонил голову.
— Аххххх… как здорово! Будто я весь обновился… Ты сделал это! Нашёл зелье?
Маг растерянно посмотрел, затем начал соображать. Дракону полегчало… потому что погиб его мучитель, ушла мучавшая его боль. Вот как выходит… этот чёртов артанин и здесь успел. Это он приходил тогда в пещеру дракона… возможно, потому был так уверен в себе.
— Лучше, — коротко сообщил он. — Сердце у тебя больше болеть не будет.