Таким образом, сторонам удалось достичь соглашения по нескольким нерешенным вопросам, хотя по более деликатным они оставались далеко друг от друга. 18 августа, после того как он пошел на компромисс с советскими правами на обыск помещений АРА и устранение неугодных американцев, Литвинов заявил, что Кремль не позволит ему отступать дальше, что подтверждается советской документацией. В Москве Чичерин составил защитный меморандум, чтобы обнародовать его на случай, если переговоры провалятся. Повторяя все пункты рижских дискуссий, в нем утверждалось, что требования Гувера были направлены на нарушение суверенитета и независимости России. Советское правительство не могло признать «экстерриториальность» АРА и позволить ей «создать внутри Советского государства свое собственное независимое государство».
Это точное описание того, что Гуверу сходило с рук повсюду в Европе. Но опять же, как теперь обнаружил Гувер, Советская Россия не была похожа ни на что другое. Хотя большевистское правительство остро нуждалось в помощи голодающим, у него был явно более низкий уровень терпимости к назойливости посторонних. И Россия отличалась для Гувера еще одним аспектом. Его антибольшевистские убеждения, недавно подкрепленные появлением статей Грегори, теперь возлагают на него особое бремя — демонстрировать честную игру по отношению к советскому правительству. Провал Рижских переговоров из-за спора о контроле над АРА, в результате которого миллионы детей умирают от голода, несомненно, вызвал бы бурю споров в Америке.
Таким образом, в любой переговорной игре преимущество было у Литвинова. Сидя прямо напротив него, Браун мог видеть это яснее, чем Гувер, которого он убедил уступить по нескольким существенным пунктам. Ключевой компромисс позволил советскому правительству быть представленным в местных продовольственных комитетах АРА. Американцы были удивлены тем, как внезапно оппозиция Литвинова плану их комитета рухнула, как только он был уверен в представительстве большевиков. Однако, проведя всего несколько недель на земле в России, они поймут, почему его мгновенное обращение имело смысл.
Тупиковая ситуация с привилегированным статусом, которого Браун добивался для американских работников гуманитарной помощи, была преодолена с помощью искусно двусмысленной прозы. Члены АРА будут пользоваться иммунитетом от личного обыска и ареста, хотя любой, кого поймают за политической или коммерческой деятельностью, будет отозван из миссии по требованию «Центральных советских властей» после того, как они представят причины и доказательства соответствующему руководителю АРА, у которого, предположительно, будет возможность вынести суждение о правдивости обвинений. Кроме того, советские власти имели бы право произвести обыск в помещениях АРА, если бы у них были определенные доказательства нечестной игры и если бы они проводили свой обыск в присутствии должностного лица АРА. Если такое расследование не выявило ничего компрометирующего и, таким образом, было доказано, что оно было необоснованным, советский чиновник, инициировавший обыск, должен был быть наказан.
Что касается вопроса об одобрении советским Союзом американского персонала, то соглашение заключалось в том, что любые неамериканцы или американцы, которые были задержаны в России с 1917 года, должны быть допущены советским правительством к участию в миссии. Что касается свободы американцев передвигаться по стране для проведения своих расследований, то здесь тоже была найдена приемлемо двусмысленная формулировка. В пункте 26 соглашения говорится, что АРА «будет продолжать свою деятельность там, где сочтет, что ее помощь может быть оказана наиболее эффективно и обеспечить наилучшие результаты. Его основная цель — оказать помощь пострадавшим от голода районам Поволжья». События продемонстрируют важность для сотен тысяч украинцев, среди прочего, решимости АРА сохранять свои возможности открытыми.