ГЛАВА 3. КОРОЛЕВСТВО ГОЛОДА
Как только телеграмма Гувера Горькому была обнародована, офисы АРА в Нью-Йорке, Лондоне и Париже были завалены заявками на участие в предполагаемой российской миссии. Уже 3 августа, за неделю до переговоров в Риге, Фрэнк Пейдж из нью-йоркской штаб-квартиры заметил руководителю отдела рекламы АРА Джорджу Барру Бейкеру: «Все ваши друзья, мои друзья, друзья рассыльного и друзья всех остальных хотят получить работу в России». Так оно и казалось; фактически, к 18 августа количество заявок, полученных на 42 Broadway, составило 450.
Естественно, во главе очереди стояли ветераны-спасатели АРА, некоторые из которых все еще работали в Европе. Они были самыми квалифицированными кандидатами и, безусловно, самыми нетерпеливыми. Россия была, по словам одного из тех, кто служил в польской миссии, «романтической целью всех старожилов». Они считали это «непревзойденным шоу».
Это слово «шоу» было незаменимо в повседневном лексиконе человека из АРА, свидетельствуя о его службе в Американском экспедиционном корпусе во Франции. Солдаты называли рейды по траншеям «шоу» и «трюками», а когда боевые действия прекращались, бывшие солдаты часто использовали эти слова для обозначения даже самых безобидных действий.
Саму Великую войну они по-прежнему называли «шоу» или «Большое шоу». Ответ Дос Пассоса на вопрос, почему он пошел туда, был: «Черт возьми, я хотел посмотреть шоу». Другие были менее определенны по этому поводу. В романе Дос Пассоса «Три солдата» 1921 года один из них замечает, когда его спрашивают, почему он записался в армию: «Я был таким беспокойным. Думаю, я хотел увидеть мир. Меня не волновала эта чертова война, но я хотел посмотреть, как обстоят дела здесь». Историки подтверждают, что это довольно хорошо отражает привлекательность Европы военного времени для большинства американских солдат. Среди них не было недостатка в убежденных идеалистах, но большинство шли на это не столько ради дела, сколько ради приключений, чтобы увидеть войну и мир.
После окончания шоу сотни тысяч американских солдат остались в Европе, назначенные на оккупацию после перемирия, регистрацию могил и продовольственную помощь. Многие из этих людей считали, что с них хватит Европы и приключений, и после подписания Версальского мира стали проявлять нетерпение, когда нехватка транспортных судов задержала их отправление в Штаты. Другие, однако, были полны страсти к путешествиям и ненасытной жажды новых впечатлений. Эти люди были серьезно привязаны к Европе или, возможно, к своему привилегированному положению американских солдат в Европе — трудно сказать.
Очень многие колобки были родом из маленьких городков на родине, и, увидев «Paree», они воспротивились перспективе остаться на ферме.
Итак, после Версаля тысячи американцев, некоторые из которых все еще были хотя бы частично одеты в военную форму, скитались по Европе, участвуя в достойных и менее достойных предприятиях. Одним из занятий, которое позволяло удовлетворить тягу к открытиям и приключениям, была работа по доставке продуктов питания. На пресс-конференции после перемирия в Париже трое солдат Дос Пассоса рассуждают о том, уйдет ли Вильсон с Мирной конференции. Один из них воображает, что если он это сделает, то признает советское правительство. «Я за миссию Красного Креста, которая отправляется спасать голодающую Россию».
Новобранцы АРА были в основном рядовыми и, как и Шафрот, офицерами, которые пошли работать на Гувера сразу после AEF, не вернувшись домой. К 1921 году те, кто все еще работал, называли себя «ветеранами-кормилицами», хотя они были относительно молоды. Двадцатидевятилетний Шафрот был на несколько лет старше среднего сотрудника по оказанию помощи в российской миссии, когда она вошла в курс дела. Несколько «старожилов» начали свою службу продовольственной помощи в Бельгии военного времени. Эти ветераны присоединились к АРА в 1919 году в том же духе приключений, в который они завербовались в США. Армия в 1917 году. Незадолго до того, как они стали работниками гуманитарной помощи, их вдохновило чувство преданности делу АРА. Большинство из них никогда не встречались с Гувером, но их упоминания о нем в частной переписке в течение этих лет и много лет спустя свидетельствуют об искренней преданности «Шефу».
Имя Гувера стало ассоциироваться в Соединенных Штатах с идеей «служения», и записи, оставленные высоколобыми людьми из АРА, ясно показывают, что они выполняли свои обязанности с сознанием того, что оказывают услугу человечеству. Конечно, подобные утверждения могли просто звучать умиротворяюще, особенно в письмах к родным на родину — хотя даже там возвышенные чувства должны были уступить место романтическим судьбоносным образам. Верность Гуверу, служение человечеству, стремление к новым приключениям — все это было частью того, что двигало человеком из АРА, и сомнительно, что какой-либо сотрудник по оказанию помощи действительно понимал особую смесь своих собственных мотиваций в любой данный момент.