Массовый митинг шел просто замечательно, пока секретарь местного профсоюза, некто Якунин, не встал, чтобы произнести речь. То, что именно сказал товарищ Якунин, позже стало предметом некоторых споров, но несомненно, что у него не нашлось добрых слов в адрес АРА. Пирсон и Дэвенпорт не понимали по-русски, что объясняет, почему Пирсон позже признался, что им двоим «не удалось уловить суть беседы». Но по манере Якунина они могли сказать, что это была «страстная речь».
Позже они узнали от своего переводчика, что Якунин преуменьшил вклад АРА, заявив, что Америка — такая богатая страна, что для нее не является жертвой прокормить такое количество людей. Сообщалось также, что он сказал, что нынешнее американское правительство не хотело иметь ничего общего с советским правительством и что оно было единственной из великих держав, которая осталась в стороне от недавней Генуэзской конференции. В этом последнем случае он не может быть оспорен. Отсутствие США правительство Генуи перечеркнуло надежды СССР на прорыв на конференции в форме торговых соглашений и официального признания, и это вызвало волну осуждения со стороны московских большевиков, направленную в первую очередь в адрес Государственного департамента США.
Как это было стандартной практикой, инструкции шли из Москвы по цепочке к должностным лицам в провинциях, даже таким незначительным, как Якунин, чтобы вызвать такое же возмущение среди людей, даже в относительно отдаленных местах, таких как Сарапул. Легко представить, что аудитория Якунина была раздосадована тем, что он выбрал этот случай, чтобы взбеситься из-за неудачной дипломатической конференции в далекой стране — «Когда мы поедим?» был животрепещущим вопросом сарапульских масс, — но все поняли намек на бурные аплодисменты. Затем Якунин напомнил собравшимся, что есть основания для надежды, что приближается день, когда американский пролетариат свергнет свое правительство и протянет руку помощи российскому пролетариату.
До сих пор Якунин распространял не более чем привычную антикапиталистическую пропаганду и избегал конкретных ссылок на АРА. Учитывая обстоятельства, это все еще не очень хорошо говорит о его чувстве такта, но после пяти лет практики подобной демагогии это стало его второй натурой. Однако, начав, он не смог сдержаться и перевел взгляд на двух американцев, стоявших рядом с ним. Пирсон перефразировал слова своего переводчика о том, что прозвучало дальше: «Я не собираюсь, — сказал он, — характеризовать представителей американского народа, которые приехали накормить Сарапул. Глядя на них, любой может сказать, кого они представляют. Мы знаем, что их интересует не столько рельеф, сколько российские золотые прииски. Мы знаем, что они попытаются добыть все золото, какое смогут».
АРА боролась с голодом в России только потому, что этого требовали рабочие Америки, так что если кто и заслуживал благодарности, так это героический американский пролетариат. Пирсон и Дэвенпорт выслушали этот шквал русских слогов, который был встречен «взрывом аплодисментов».
Когда встреча закончилась и двое американцев были проинформированы о том, что произошло, Пирсон запросил и получил от председателя Сарапульского совета «протокол» с осуждением замечаний Якунина. На этом дело могло бы и закончиться, если бы слух об этом не дошел до Казани, где Чайлдс почувствовал, что нельзя допустить, чтобы атака Якунина осталась безнаказанной. Одно дело говорить в расплывчатых марксистских обобщениях; совсем другое — подвергать сомнению мотивы АРА и отдельных членов АРА. Чайлдс выразил протест товарищу Маскатту, назвав речь Якунина «прямым оскорблением представителя Американской администрации помощи в обвинении, а не простым вменением, что главный интерес американцев в этом районе заключается в золоте, а не в помощи».
Что особенно встревожило Чайлдса, так это сообщение о том, что «диффамации нашего характера» Якунина были «щедро встречены аплодисментами». Что еще хуже, они были опубликованы в местной газете. Нет, этого нельзя было оставить в силе. Извинения, которые Пирсон получил от сарапульского совета, написал Чайлдс, были «слишком личными для такого публичного оскорбления». Он сообщил Маскату, что отправляет документацию по этому делу в Москву.