Одесские американцы обнаружили, что местное правительство сначала стремилось привлечь их к борьбе с голодом, но через некоторое время «чиновники почувствовали, что АРА становится слишком популярным и что это наносит им политический ущерб». В Уфе, где у АРА был образцовый послужной список отношений с правительством, Белл жаловался на «постоянные усилия тех, кто контролирует здесь дела, дискредитировать и принизить общую операцию», хотя он признал, что американцам в Уфе не приходилось мириться с такой «пропагандой», вероятно, как он предположил, из-за ее удаленности от «Центра».
Коулман не согласился бы с этим последним пунктом: Оренбург был так же далек от Москвы, как и Уфа, и все же это было ареной постоянной борьбы между АРА и властями за присвоение заслуг американской помощи. Будучи инженером с агрессивным мышлением, Коулман стремился выйти за рамки простой помощи голодающим и взять на себя инициативу в инициировании ряда проектов реконструкции. Когда наступила весенняя оттепель 1922 года и из-за таяния снегов стали видны десятки человеческих трупов и туш крупного рогатого скота, кошек и собак, которые были захоронены зимой, он предложил провести общегородскую очистку, которая включала очистку водоснабжения путем реконструкции фильтровальной установки на главной насосной станции города. Он использовал хлористую известь АРА для очистки канализационных труб. Он также утверждает, что посадил в городе пятьдесят тысяч деревьев. У него были и другие идеи, такие как строительство кирпичного завода, мостостроение, ремонт дорог и улучшение ирригации. Но его энтузиазм по поводу этих проектов был подорван поведением оренбургских чиновников. «Правительство ставило меня в тупик при каждом шаге. Они не хотят, чтобы АРА заглядывало внутрь. Отличный план — добиться успеха. Не рекомендуется сообщать им о каком-либо предполагаемом шаге, поскольку они сами возьмут идею и наугад разработают ее».
Худшими злодеями были представители правительства, присланные из Москвы. «Все они не только вмешивались, но и препятствовали как активно, так и пассивно. Их инструкции заключаются в том, чтобы ни в чем не винить АРА и направить гром в сторону Королевского Священного Советского правительства. Они пытались это сделать, но я думаю, что они не добились большого успеха».
Коулман был разочарован тем, что местные газеты не публиковали даже чисто статистическую информацию о работе АРА в Оренбурге: «Я пытался добиться честной огласки числа, которое я скормил, и всего такого, но ничего не добился, если это не было оформлено в их стиле». Это была обычная жалоба в округах, где американцы предполагали, что тишина была навязана центром. Американцы из Оренбурга, однако, считали, что их собственный товарищ Климов был исключительно строгим исполнителем. Бакли рассказал, что агент Климова в подрайоне Орск «откровенно признался», что ему, по словам Бакли, «запрещено допускать к АРА какую-либо рекламу, кроме самой обычной». Бакли наблюдал в августе 1922 года:
Отношение людей в целом — это растерянная благодарность. Сюда не входят правительственные чиновники. Они просто сбиты с толку, но не испытывают благодарности и смотрят на все наши действия с подозрением. Местная пресса молчит, потому что так было велено, хотя я считаю, что если бы им предоставили следовать своим собственным склонностям, они были бы очень дружелюбны к нам в том, что касается Орска.
Коулман, выдвигающий обвинение в сдерживающем влиянии Климова, включил анекдот, смысл которого ясен, хотя у Коулмана факт обычно приукрашивался образным сарказмом. После краткой инспекционной поездки по округу глава администрации Хаскелл Том Лонерган отбыл из Оренбурга в Самару, путешествие, которое в то время могло быть долгим и неприятным. Однако все прошло гладко, и по прибытии Лонерган телеграфировал Коулману, прося его поблагодарить руководство железной дороги за их оперативность и вежливость, что Коулман и сделал письмом. Начальник Ташкентской железной дороги Файн, как рассказывает Коулман, направил свое послание в «отдел тяги» со следующей пометкой: «Примите эти благодарности и передайте их агентам-участникам». Управление тяги передало письмо в Эксплуатационный отдел с пометкой: «Выражая надежду, что в будущем Эксплуатационный отдел будет проявлять такое же рвение и добросовестность при выполнении своих официальных обязанностей». Затем это привлекло внимание железнодорожной газеты, которая опубликовала это — на последней странице, «просто чтобы заполнить пробел», как выразился Коулман. Как только появился этот номер, «редактор газеты был предан суду за то, что предал гласности АРА, и был немедленно уволен».